#паста #литературка #многабукав

Этот текст дался мне довольно большим трудом. Но я прям старался. Над чем? Над тем, чтобы оставить достаточное количества данных для аналитического восстановления всей картины происходящего. Очень надеюсь на конструктивную критику. Каст @rf надеюсь зайдёт.

И, да, название дважды в скобках по причине того, что я в нём не уверен.

[[Поездка]]
0
«Папа Легба любит нас всех, но каждого по своему» — думал вслух высокий молодой человек неторопливо удаляясь от четырёхколёсного серебристого склепа, мирно стоящего в лесу между дорогой и рекой. Воздух пах речным илом и кислой рвотой, заставляя парня морщить нос. В руках крутился маленький флакончик с пластиковым нажимным распылителем под колпачком. Лёгкий, почти пустой, этот стеклянный цилиндрик возможно был самым смертоносным оружием в радиусе минимум сотни километров.

Впереди уже расступался лес, обнажая выход на пустынную дорогу. Флакон стремительно переворачивался, между пальцами. Одно неверное движение, ладно, может два подряд, всё равно, слишком опасно, чтобы так играть, но остановиться было нельзя. Бог дорог, собак и ворот взывал к азарту. Флакон жёг руки не хуже огнестрельного оружия, которое так давно не получалось использовать по назначению. Власть, почти бесконечная власть решать кому жить, а кому умереть. Из всех Лоа папа Легба лучше прочих знал самую суть власти. И требовал уважать её. А потому рисковать. До самой дороги молодой человек вертел смертоносный предмет, но так ни разу не коснулся пластиковой щеколды. Ни одна жгучая капля не просочилась сквозь щели.

Почему бы не предположить, что это не какая-то эфемерная удача, а признание того, что сегодня он всё опять сделал единственно правильным способом. И череда смертей тому подтверждение. Потому, как только кроссовок коснулся придорожного гравия, парень убрал своё невзрачное оружие в нагрудный карман. Мысль, что скоро предстоит расставание с этим почти магическим предметом немного грызла изнутри, но он прогнал её прочь. Всё идёт своим чередом. Так, как нужно хромому старцу.
1
Творожный сырок чуть подтаял и пачкал пальцы шоколадом. Олег торопливо жевал сладкую массу, взглядом ища хоть что-то, чем можно будет вытереть руки и рот после трапезы. Взгляд скользил по кофейному столику, но тот был полон чем угодно, кроме салфеток. Бумажные стаканчики с бурыми потёками на стенках, пластиковые вилки и ножи, смятые жирные лотки из фольги, картона и полистирола, комки полиэтиленовой плёнки с пятнами майонеза и кетчупа — всё это создавало ощущение свинарника. Финальный штрих добавляла переполненная корзина для бумаг в роли мусорного ведра. Из неё, кажется, уже начинало соответствующе пахнуть. Доев, он бросил обёртку от сырка на столик к прочему мусору и, морщась от отвращения, открыл изгвазданными пальцами бутылку минералки. Тёплая солоноватая вода смыла сладкий вкус сырка с поверхностей рта. Тем временем за массивной деревянной дверью позади послышались невнятные голоса. Олег откинулся на диванчике и как бы невзначай закинул правую руку по ту сторону спинки. Он успел стереть шоколад об мягкую ткань задней обивки за секунду до того момента, как дверь открылась.

Первым вошёл высокий худосочный парень лет двадцати пяти с неряшливыми русыми волосами, следом первый охранник Юргена с какой-то сумкой в руке, а потом и сам Юрген. Второй охранник видимо остался по ту сторону, так как Юрген закрыл за собой дверь. Олег замешкался и с неудовольствием понял, что видит противоестественно длинные и тонкие пальцы Юргена на золотистой ручке. Усилием воли он заставил себя не вздрогнуть и медленно перевёл взгляд на первых вошедших. Охранник уже прошёл на середину помещения и присматривал место для сумки, а парень немного стесняясь не то своего роста, не то самого факта своего существования мялся у стены, бросая смущённые взгляды то на левый, то на правый носок своих кроссовок.

Два тихих щелчка — дверь закрылась. Юрген небрежно сел в кресло напротив Олега, достал свой омерзительно дорогой портсигар и запустил туда свои омерзительно длинные пальцы. Вскоре на свет показалась алая, как артериальная кровь сигарета с серебристым фильтром, которую Юрген держал за самый кончик. Медленным движением он поднёс фильтр ко рту и обхватил тонкими бескровными губами. Олег мысленно ожидал, что плоть Юргена должна будет зашипеть, но то ли фильмы врали, то ли фильтр оказался не серебряным. Охранник, уже было сообразивший куда класть сумку, суетно метнулся к хозяину с зажигалкой. Мелодично щёлкнула крышка, Юрген затянулся и наконец от бескровных губ пошёл дым.

— Игорь, садитесь. — Сказал Юрген выдыхая дым, пахший почему-то ржаным хлебом и корицей. Молодой человек панически оглянулся в поисках хоть чего-то пригодного для выполнения указания и спустя несколько секунд разместился на правом конце дивана.

— Олег, Игорь. — Юрген небрежно кивнул в сторону дивана.

Олег и Игорь переглянулись и совершили ритуал представления друг другу. При этом рука Игоря чуть не утонула огромной ладони Олега, но рукопожатие оказалось на удивление крепким.

Юрген сделал ещё одну затяжку. Было слышно, как потрескивают кусочки табачных листьев, охватываемые жаром. Охранник положил сумку на тумбу под окном и молча встал за левым плечом работодателя, всем своим видом демонстрируя превосходство дорогих немецких протеинов над плебейской пищей. Юрген с отвращением окинул столик взглядом, но промолчал. По его данным к наполнению поверхности отходами не имел отношения ни один из присутствующих, к очистке тоже.

Спустя ещё одну затяжку парнишка нервно сглотнул и почесал переносицу. Олег поднёс бутылку с минералкой ко рту и сделал долгий глоток. Охранник напряжённо провожал пластиковый сосуд взглядом, явно оценивая опасность предмета и пригодность использования в рукопашном бою. Старательный. Говорят Юрген нанимал своих телохранителей исключительно из числа спецназовцев.

— Передай Олегу лист, а Игорю планшет, — голос Юргена звучал безразлично и обыденно.

Охранник подошёл к сумке, открыл несколько замков над молнией и извлёк два планшета. Один под лист А4 с креплением для ручки, другой электронный, затем аккуратно закрыл сумку в исходное состояние. После подошёл к дивану и протянул каждому сидевшему полагающийся тому предмет. Олег с кивком принял маршрутный лист и откинул крышку планшета, чтобы посмотреть список, но охранник щёлнул по обклеенному кожезаменителем картону и крышка захлопнулась. Ладно. Игорь, который уже тянулся к кнопке включения, отдёрнул руку и посмотрел на мясистого телохранителя с плохо скрываемым страхом.

— Ознакомитесь перед отправкой. — голос у Юргена был негромкий, от него шли мурашки по коже. Олег рефлекторно кивнул и краем глаза заметил, что Игорь тоже кивнул. — Сейчас же дополнительный инструктаж. Первое. Олег Вадимович, в этот раз никаких визуальных контактов. Ни-ка-ких. — Олег снова кивнул, стараясь оставить лицо безэмоциональным. Второе. Игорь Геннадьевич, я настоятельно рекомендую вам оставить всю свою технику в сейфе. В планшете установлено всё необходимое программное обеспечение.

— Да, разумеется, я и не думал!..

«Парень кажется идиот» — успел подумать Олег, прежде чем раздался звук оплеухи. Игорь схватился за щёку и опустил глаза, а Юрген опустил поднятый червеобразный палец и поднёс сигарету ко рту. Но затяжки не вышло — уголёк слетевший от резкого движения дымился на полу. Нащупав тяжёлым взглядом красноватую точку Юрген привычным жестом бросил сигарету на пол и полез за портсигаром. Охранник с зажигалкой бесшумно вернулся к своему повелителю, как бы невзначай по пути наступив на дымящийся кусочек. Зажигалка снова мелодично звякнула. Олег разглядел надпись «Paris» на свободном от крокодиловой кожи участке боковой грани зажигалки. На этот раз сигарета была мышьяковисто-зелёного цвета с золотистым фильтром. Огонёк наклонился. Надпись «Paris» была не единственной, но разобрать витиеватую каллиграфию не получалось. Юрген выдохнул дым. В этот раз в нём были ощутимые ноты ореха и желтоватых книжных страниц.

— И, наконец, третье, — продолжил вещать Юрген. — Маршрут вы должны проходить в порядке указанном в листе. — Кажется претензия была к Игорю, так как Олег не помнил за собой такого тяжкого греха, как нарушение порядка пунктов. Видимо Игорь действительно не слишком умный. Или наоборот слишком. Но на всякий случай кивнул, снова в такт с будущим напарником. — Вопросы?

— Никак нет, — рефлекторно ответил Олег.
— Нет, — буркнул Игорь.
— Выезд через двадцать минут.

Юрген сладко и глубоко затянулся зелёной сигаретой, зажатой в противных пальцах, расслабленно откинулся на спинку своего кресла и прикрыл глаза. Телохранитель подошёл к тумбе, взял сумку и направился к металлической двери за спиной руководителя. Порывшись в кармане он достал длинный четырёхлепестковый ключ, резко воткнул его в скважину и там два раз провернул своё оружие. Дверь завыла петлями, приоткрываясь. Холодный сквозняк растревожил мусор на столике и сорвал обёртку от сырка на пол.

Олег встал, сунул планшет под мышку, допил минералку, смял бутылку, закрутил крышечку, вдавил смятую тару в переполненное мусорное ведро и проследовал в тёмное пятно проёма. На неряшливом бетоне стояли шеренгой четыре одинаковых невзрачных внедорожника. Телохранитель снова порылся в кармане и достал ключ с брелком сигнализации. Второй слева автомобиль сдавленно пиликнул и моргнул фарами, После чего чуть слышно затарахтел. Охранник открыл багажник и аккуратно поставил сумку вглубь. Олег подошёл к скамейке у стены гаража и щёлкнул выключателем чуть торчащим из миллиона слоёв грязной синей краски. Лампа на потолке с жужжанием замерцала и окатила пространство леденящим душу светом.

Охранник подошёл и неприятно высоким голосом попросил сигарету. Олег с сожалением протянул свою пачку, в которой трепыхались четыре обычных бело-жёлтых цилидра с эрзац-табаком. Охранник взял одну, Олег вторую. Они переглянулись и Олег со вздохом достал свою зажигалку — китайский эрзац-зиппо. Охранник протянул ключи, Олег забрал и они молча курили, глядя в неопределённое пространство друг у друга за спинами.

— Олег, — высокий голос этого мясистого богатыря с обложки журнала о пауэрлифтинге так сильно не вписывался в образ, что немного раздражал. Почему-то пришла в голову мысль, что именно из-за такого голоса этот парень и пошёл в качалку в юном возрасте. В качалку и на бокс, судя по наклону носа.

— Чавой?
— Короче, в этот раз снова без упаковки, просто оставишь где написано.
— Просто оставлю, где написано, — пожал плечами Олег продолжая буравить глазами воздух.

Игорь тем временем боролся с железной дверью, пытаясь заставить её закрыться. Охранник не оборачиваясь хмыкнул — защёлку заклинило ещё весной. Паренёк тщетно давил пальцами на язычок и чем-то ковырял в провале.

— Слышь, а что за косячный рейс? — как бы безразлично спросил Олег.
— Н-ну, — замялся охранник, — чо сразу косячный? Просто надо по маршруту, все сейчас заняты, да и ты в целом на хорошем счету. Игорь вот тоже в целом. И, короче, просто рейс, ну, ничего такого.
— Ничего такого, просто две недели без поездок, и вдруг…

Охранник смял своё лицо в недовольной гримасе. «Если шарпей согрешит с печёным яблоком будет похоже», подумал Олег безразлично, пока собеседник формулировал ответ.

— Если бы Юрген действительно имел претензии, я думаю, ты бы сейчас шепелявил. И хромал. И, скорее всего не мог водить. А так, просто пару недель посидел дома, получил возможность тщательно переосмыслить основной инструктаж.

Если бы не габариты, можно было бы пошутить про то, что извилины он держит не под черепной коробкой, а над. И призывает только в случае крайней необходимости. Каким бы Юрген ни был, идиотии за ним не наблюдалось. Средней руки понты — да, но Олег отлично понимал, что положение обязывает. Высокомерие и мещанский шик были своего рода униформой в этой отрасли народного хозяйства. Тем не менее в контексте прозвучавшей фразы Олег решил приберечь остроумное наблюдение для более подходящего случая и менее массивного собеседника.

Металлическая дверь с неожиданным щелчком закрылась без попыток открыться. К скамейке шёл Игорь с довольным лицом, на котором всё ещё краснел отпечаток измождённых штангой пальцев.

— Я починил там! — радостно озвучил очевидное он.

Олег безразлично кивнул, кинул окурок в металлический бак у стены и сел на скамейку. В этот раз крышку планшета никто не мешал открыть. Он пробежал глазами по списку точек. Довольно много, а последний пункт вообще почти на границе области. Зато время было поставлено довольно демократично, если не сказать привольно. Тут не то что гнать не придётся, вообще можно не особо торопясь ехать. Немного напрягало, что в нескольких местах на количестве единиц доставки стояли перечёркнутые цифры. С другой стороны, если в славной ямщицкой артели Юргена действительно возник кадровый голод, то компоновка логистического распределения могла меняться на лету. В конце концов, ведь не просто так его внепланово поставили на рейс? Олег не рассчитывал на звонок до конца лета и мысленно уже смирился с неожиданным отпуском. В кубышке денег было на месяца четыре вполне безбедного существования, а если не слишком увлекаться тратами, то и подольше. С одним косяком водители возвращаются, если не критически косячить, а то, что он в прошлый раз задержался на точке было не критично. В конце концов ни его лица, ни номеров тачки получатель не видел. И вообще, основной косяк был у логиста, который расположил точку там, где воспользоваться доставкой мог кто угодно. Будто мусорная урна это надёжно. Олег чувствовал, что распаляется, но не мог остановиться, про себя ругая того идиота, который посчитал, что стеклянные флаконы в мусорке не привлекут внимания. Бомжи, дети, просто любой достаточно любопытный прохожий могли забрать их оттуда. И кто будет виноват?

Рядом на скамейку плюхнулся Игорь и полез в выданный ему планшет. Олег глубоко вдохнул, выдохнул и усилием воли унял своё абсолютно логичное недовольство. Снова пробежавшись глазами по списку пунктов он увидел двухчасовой зазор в начале.

— Саня, а что тут за обеденный перерыв в пути?
— Обеденный перерыв.

Олег максимально выразительно поднял бровь, глядя на телохранителя.

— Да, не шучу я, серьёзно. В этот промежуток заедешь в кафешку и можешь поесть.
— А могу не поесть? — ехидство случайно просочилось в интонацию.
— А можешь не поесть. Я тебе не мама, и не диетолог, сам разберёшься.

Олег поджал губы и уставился на лист. Слева кашлянул Игорь.

— О-олег, вы про про промежуток между Жабино и Врудой? — Почему-то с заиканием спросил он.

Олег повернулся. На лице парня откуда-то появились очки. Явно без диоптрий, но с чуть заметным цветным отливом. Он щурясь смотрел в фиолетовый экран своего устройства, чуть покачивая головой.

— Да, я про этот странный промежуток.
— У меня написано, что нам нужно заехать в деревню Черемыкино, там будет возможность перекусить. Главное, чтобы машина стояла на парковке слева от входа в промежутке…

Тут кашлянул охранник. Игорь осёкся и его правая щека покраснела ещё сильнее. Олег успокоённо выдохнул. В начале своей карьеры ямщика он уже получал такие реперные точки в листе. Перепроверка. Да, косяком он откинул себя в статусе, но раз перепроверяют, значит действительно ничего страшного его не ожидает. Хорошо. И обеденный перерыв тоже хорошо. А мальчик вот совсем неопытный дурачок. Что, наверное, не так уж и плохо. Олег закрыл планшет и положил его на скамейку справа от себя.

В ебудашке в конце гаража зажёгся свет. За тонированными стёклами прошли две тени, видимо местные механики пришли чуть раньше начала рабочего дня. Свет мигнул. Это, по всей видимости, они включили чайник. Олег грустно глянул в свою пачку и зацепил губами предпоследнюю сигарету. Посмотрел на охранника, но тот отрицательно покачал головой. Тогда Олег прикурил и затянулся. Игорь копошился в своём планшете, возя по экрану влажными пальцами, чему-то хмыкая и угукая. Обычный экспедитор. Ну, почти обычный. Охранник взглянул на часы и пошёл к аляповатому серому несгораемому шкафу в углу. Из недр древней конструкции он достал небольшой файлик, в котором лежали кошелёк, в меру потёртые купюры, россыпь монет и две пластиковых карты. Одна банковская, другая скидочная. Он принёс файл Олегу и снова посмотрел на часы.

— Сколько?
— Четыре минуты. — отозвался телохранитель.
— А внутри?
— Налички? — удивился детина.
— На карте сколько?
— Нормально, хватит.
— Как скажешь.

Олег достал пустой кошелёк и стал распихивать по отделениям купюры, после чего ссыпал монеты в соответствующий кармашек. Восемь с гаком тысяч в разных номиналах от полтоса, до косаря. Всё должно быть максимально реалистично, на случай непредвиденных (точне предвиденных, но нежелательных) ситуаций на дороге. Ещё первый его экспедитор объяснил, что отсутствие скидочной карты на заправке запоминается персоналу сильнее, чем особенности в одежде и походке. Люди разные, всех не запомнишь, но человек, который не экономит на бензине с большей вероятностью привлечёт внимание. Совершенно лишнее внимание.

Кошелёк был странный с выдвижным прямоугольником, видимо для карт, но они тяжело проходили в прорези, пришлось приложить усилие и одна прорезь немного порвалась. Олег потряс кошельком, но нет, всё держалось плотно. Тогда он сложил кошелёк во внутренний левый карман куртки, выкинул окурок в бак и пошёл к водительской двери.

Сев за руль он сунул свой планшет в дверь и заново завёл двигатель, дожидаясь напарника. Секционное полотно перед машиной чуть дёрнувшись начало подниматься вверх, переламываясь в механизме. Правая дверь хлопнула, на штурманское кресло уселся Игорь с сигаретой во рту.

— Давай договоримся, Игорь, — Олег постарался придать голосу дружелюбие, — обращаться друг к другу на «ты» и не курить в машине.
— Да, хорошо, как скажете, в смысле как скажешь. — Игорь наклонился, ища под креслом рычаг регулировки.
— И не курить в машине мы начинаем прямо сейчас.

Игорь замер и начал торопливо искать кнопку опускания стекла. Олег мрачно посмотрел на него, но парень увлеченный поисками, не был готов считывать намёки.

— В бак, Игорь, окурок надо кидать в бак.
— А?
— Горюче. Смазочные. Материалы.
— А-а-а. Д-да, сейчас.

Игорь открыл дверь, аккуратно положил окурок в бак и вернулся на место.

— Можем выезжать?

Олег посмотрел на охранника, который уже переместился к разверстым воротам. Тот бросил взгляд на часы и кивнул.

— Можем выезжать.

2
Утреннее солнце неприятно бликовало в зеркале заднего вида. Олег пошевелил джойстиком управления, но положения, в которых блика не было, не давали нужного обзора. Да, летнее солнце встаёт быстро, но ближайшие пятнадцать минут придётся страдать. Опоры ЛЭП, деревья и домики мелькали за окном. Хотелось опустить стекло и наслаждаться утренней прохладой, но инструкции не подразумевали наслаждения.

Игорь внимательно смотрел в фиолетовый экран. Со стороны было непонятно на что он там смотрит — вроде какое-то изображение есть, но явно не то, что нужно. И цвет какой-то непонятный. Скорее всего то, что нужно можно увидеть только через эти странные очки. До первой точки было часа полтора езды. Но по пути стоило заехать на заправку. Держа левую руку на руле Олег залез правой во внутренний карман и зубами вытянул секцию для карт. Банковская смотрелась умеренно потёртой, скидочная тоже. На обеих не было фамилии владельца, только номера.

— Какая первая оплата?
— Что? — Игорь непонимающе отвлёкся от устройства в руках.
— «Криминальное чтиво» ты не смотрел?
— Смотрел, конечно, а-а-а… — Тут до него дошло и прервал естественный вопрос так резко, что щёлкнули зубы.
— У тебя не написано какая первая оплата? В твоём планшете?

Секунды две парень пристально смотрел на Олега, потом потыкал экран.

— Да, написано наличка, потом через раз.
— Сколько?
— Чего сколько? Раз?

Олег раздражённо посмотрел на потолок машины. Там не было ни подсказок, ни увещеваний, но тем не менее раздражение удалось подавить.

— Сколько литров заправлять?
— А, ща, секунду. — Игорь снова начал тыкать. — Написано не больше двадцати первые три заправки, дальше полный бак по мере надобности.

Довольно обычные вводные. Заурядные можно сказать. Олег кивнул, и сунул кошелёк обратно. Мимо промелькнул знак «90» и нога привычно вдавила педаль газа. Переключаться на пятую не стал. И машина казённая, и участок дороги не располагает к долгому поддержанию маршевой. Игорь вернулся к экрану. Нависшая тишина казалось вот-вот начнёт конденсироваться на стёклах. Пришлось ткнуть в панель, чтобы разбудить радио. Список станций как всегда был случайным. Снова дьявольская продуманность Юргеновских параноиков. Щёлнув три раза Олег поймал какое-то приятное бормотание.

— Когда ближайшая наша заправка?

Снова непонимающий взгляд. Да, дорога будет не самой комфортной. Надо запастись терпением и сигаретами. И кофе. Если там будет кофе. Тут вдруг Олег с сожалением вспомнил, что ещё в начале лета кофе внесли в список нежелательных покупок на маршруте. Кто-то из ямщиков не удержался и остановился справлять нужду на обочине. По крайней мере, так рассказывал Шура — второй охранник Юргена. Тоже мясистый мужик, но гораздо более приятный в общении, чем первый. Интересно почему у Юргена оба охранника тёзки? Ладно, не важно.

— Игорь, ты, видимо, недавно экспедитор. Большая часть информации о маршруте находится в твоём планшете. В том числе и о заправках.
— Да, но вы, в смысле ты же сейчас доставал этот, э-э-э…
— Кошелёк.
— Да, и видели, то есть видел какой сети там карта. Я подумал что, ну, что для того, чтобы как раз узнать где заправляться, просто зачем ещё?
— За этим, конечно, но первые попавшиеся заправки, даже подходящей сети, далеко не всегда подходят. Посмотри, пожалуйста.

Игорь пошевелил пальцем по экрану, что-то зажал и хмыкнул.

— Через пятнадцать километров. Мне сказать за километр?
— Уж будь добр.

Дорожное полотно с зазубренной разметкой стремительно исчезало под капотом. Домики кончились, по обе стороны простирались чуть желтоватые поля. Солнце великодушно переместилось по небесной сфере, прекратив насиловать левый зрачок. Машина тихо журчала двигателем, а стрелка спидометра покачивалась на добропорядочной сотке. Бормотание радио сменилось мурлыканьем. Игорь недовольно посмотрел на бегущую строку с названием радиостанции, но промолчал. Ладно, попробуем наладить коммуникацию.

— Ты можешь поставить любую станцию из тех, что есть в списке. И ближайшие полчаса будет играть она.
— Точно можно? — почему-то недоверчиво спросил он Олега и не дожидаясь ответа потянулся к кнопке перелистывания. Несколько торопливых щелчков и вскоре в салоне зазвучал австралийский призыв к отправлению в ад.

Песня закончилась, заиграл Аэросмит. А после него противоестественно бодрый ведущий затараторил утренние новости.

— Скоро наша заправка, — оповестил Игорь.
— Ага.

Они свернули у рекламного пилона. Игорь отправился втыкать шланг, а Олег сразу к кассе. Заспанная девушка подняла голову, посмотрела на колонки и молча вывела сумму на табло терминала оплаты.

— Не торопитесь, сударыня, мне ещё пачку Винстона. — Игорь вошёл в зал и тоже направился к кассе. — Тебе сигарет надо?
— Да, мне Кэмел синий.
— Так, — резюмировала девушка, пачка Кэмела синего пачка Винстона синего, что-то ещё?

Олег оглянулся, нашёл в холодильнике за спиной бутылку минералки и протянул через прилавок. Девушка озвучила итоговый результат и он протянул ей тысячную купюру.

— Сорок три рубля будет?
— Сейчас посмотрю.

В кошельке набралась нужная сумма мелочью. Девица вернула сотку сдачи и безразлично уселась обратно с явным намерением продолжить спать, как только клиенты покинут помещение.

Вернувшись в машину Олег глянул в планшет. В принципе, его содержимое он уже привычно выучил наизусть, но всё равно провериться стоило. Коммунар. Причём самая окраина.

— В Донях налево? — В этот раз Игорь не стал переспрашивать, просто посмотрел на экран.
— Да, там налево, потом на развязке направо, там, н-ну петля, по ней, потом метров триста и налево. Дальше километр где-то и направо…
— В Романовке.
— А, что? — Всё-таки не удержался. Олег чуть улыбнулся левой половиной рта. — А, ну, да, в Романовке направо, потом в Вяхтево тоже надо будет направо, а дальше…
— Будет дальше.

Призрак вопросительного местоимения завис в воздухе, но всё-таки парень справился с собой и не стал в очередной раз озвучивать его. Олег так сильно не улыбался, что даже ощутил нервное напряжение в районе подбородка. Игорь показательно безразлично углубился в изучение содержимого экрана планшета.

Радио сменило несколько хитов зарубежной эстрады разной степени волосатости, пока наконец ведущий не разомкнул ностальгическую подборку актуальными новостями околонулевой важности. Проехав знакомые по опыту точки, Олег невольно бросил взгляд на своего напарника, который всем видом пытался показать, что невероятно профессионален. Получалось так себе. Уже в Коммунаре Олег понял, что интуиция штурмана у его пассажира отсутствует напрочь.

— Примерно минут пять назад я рассчитывал услышать какие-то вводные по маршруту.
— Вы едете правильно.
— Кхм…
— Ты едешь правильно. — Игорь тщательно прятал капризные интонации в голосе, но оказался недостаточно хорош.
— Я догадывался.
— Сельская, Строителей, Садовая, Ленинградское…
— СССЛ?
— Что? — Юный штурман вообще не был готов к ретро-юмору.
— Не бери в голову. Просто предупреждай за триста, может пятьсот метров.

Сложно понять как именно у него это получилось, однако Игорь смог своим видом продемонстрировать, что такая постановка задачи ему не нравится. Тем не менее он справился. Некоторое время спустя Коммунар прервался железнодорожными путями и наступило Антропшино. Странный выбор, для столь раннего утра, но почему бы и нет.

— Здесь два.

Олег почти рефлекторно кивнул, паркуя машину на обочине. В бумажном планшете в графе «примечание» значилось дупло дерева. Это дерево он знал. Снаружи было прохладно по меркам лета, пусть и позднего. Олег открыл багажник, расстегнул замки и молнии и посмотрел на россыпь тёмных флаконов. Пусть это будут духи. Просто дорогие французские или итальянские духи для авантюрных богачей. Он взял два бутылька и направился к дереву. Загрузив в дупло на высоте чуть выше своего роста стеклянные сосуды, он вернулся в машину, где Игорь уже тыкал в планшет влажным пальцем.

— Дальше у нас странный маршрут до Жабино.
— Хорошо. Сейчас куда?
— Прямо до Николаевской дороги, дальше направо.
— А дальше дачами до Обороны? — Олег бывал в этих краях не раз, топология пространства была довольно знакома.
— Ага. Повороты за триста-пятьсот метров? — кажется тут должен был быть вздох.
— Да, лучше за пятьсот. Поехали.

Сельская дорога, как и полагается, была тряской, но в пределах разумного. Долгий перегон по околопитерским предместьям. Почти стандарт, выстроенный параноиками. Память услужливо вывела наиболее вероятные места заправок, однако Олег всё же заставил напарника указать их по планшету. Лёгкая небрежность — привилегия тех, кому доверяют. Потом, не сегодня, можно будет отыгрывать варианты путевого листа так, чтобы курить где захочется, а сегодня в отведённых местах рядом с заправкой.

Дорога через утренний Павловск порадовала отсутствием пробок, а после Аннолово вообще можно было спокойно выжать сто десять. В районе Форносово, правда, в радио рок сменился на джаз, который располагал к более спокойному вождению, но так как в инструкциях не было чётких указаний по этому поводу, до самой Гатчины он ехал по верхней границе приемлемой скорости, радуясь отсутствию инициативы со стороны дорожно-патрульных служб. На заправке они оба вышли для продолжительного перекура.

Каждый закурил свою сигарету от своей зажигалки. Олег начал было оглядывать пейзаж, как вдруг Игорь прервал молчание дурацкой репликой:

— Б-бразильцы и гаитяне считаю курение п-подношением.
— Подношением?
— Да, Самди или Гёде. — Игорь глядел в куда-то вдаль, словно там, километрах в двух было что-то интересное. Олег невольно проследил направление взгляда, но увидел лишь буреющие борщевики.
— И кто эти люди? — безразлично спросил водитель?
— Не совсем люди, один покровитель убийц и бандитов, второй — покровитель убитых. — Экспедитор глубоко затянулся, за раз втянув четверть длины сигареты, после чего выпустил чуть сизое облако.
— Почти стихи, — заметил Олег.
— Возможно, — пожал плечами парень, после чего отвернулся от борщевикового горизонта. — Вчера видел ролик одного культуролога, о том, что оказывается в Вуду они считаются отцом и сыном. И ритуалы у них похожие.
— А-а-а, — нейтрально ответил Олег, опыт и воспитание не позволяли ему критиковать чужие увлечения, даже странные. — Своего рода Илья Пророк и Никола Угодник? Только ещё и родственники. — Игорь задумался на несколько секунд и неуверенно кивнул. — Получается один из них и нам покровительствует?
— Не, за дороги в Вуду, как я понял отвечает Папа Легба. — Почти шопотом ответил Игорь. Олег докурил свою сигарету, критично оценил длину сигареты напарника и прикурил новую. Следующие три минуты они провели в молчании.

После заправки, проехав километров пятнадцать в сторону Войсковиц Олег снова поменял радио, теперь на бормоталку. Утро окончательно превратилось в день. Настолько, что пришлось подкрутить ручку кондиционера. В салоне стало прохладнее, но появился запах болота.

— После Войсковиц у нас что?

Игорь небрежно пошевелил экраном.

— Е-если глобально, то, Жабино, а так — Сяськелево и Бондрово.
— Большое Ондрово?

Игорь зевнул.

— Ну, да.

Олег не поддался на провокацию и зевать не стал, хотя стадный рефлекс прямо настаивал на этом. Ещё ему не хватало повторять за малолетками.

— Что по времени?
— С такой скоростью нам придётся после Ондрово делать остановку на десять минут.
— Какой ужас. — Олег придавил газ, чтобы ж/к дисплей показал сто девять. — Я думаю мы справимся.

Сквозь журчание двигателя прорвался щелчок и здоровый жук со всей скорости размазался по лобовому стеклу, раскинув свои бледные внутренности. Дворники проехались по хитиновому трупику, в результате чего стало ещё хуже. Смесь хитина и какого-то гадкого ихора размазалась так сильно, что следующее движение дворников распространило гноистую плёнку и на штурманскую часть обзора. Игорь издал короткий звук спазма верхней части желудочно-кишечного тракта. Олег брызнул было омывайкой, но нажатие рычага не дало ничего, кроме отталкивающего скрипа пустой помпы. Дворники снова прошлись по стеклу. Ожидаемо не улучшив ситуации.

— В этом есть что-то кафкианское, — неожиданно сказал Игорь глядя на разводы цвета сильно несвежего молока.
— Думаешь? — Олег смотрел на замызганное стекло, прикидывая километры, которые ему придётся нести этот отвратительный отпечаток.
— Уверен. — Игорь с отвращением созерцал результат очередного движения дворников. — С одной стороны обыденно, с другой стороны лучше бы этого не было.
— Глянь по пути где есть любая колонка?
— Наша только…
— Любая. Грязное лобовое стекло это повод заехать на любую. И занеси там у себя, что машину на маршрут поставили без омывайки.

Игорь пробежался по дисплею, секунду подумал и сновал начал тыкать. Мимо промелькнула табличка с перечёркнутым названием деревни. Он проводил её взглядом, вздохнул, и наконец озвучил вариант:

— В Сяськелево есть магазин. Должен быть открыт. Там можно взять.
— Спасибо, Игорь. Веди через него.

Глянув на часы на приборной Олег снова переключил радиостанцию. В этот раз зазвучал бодрый, но гнусавый речитатив. Следующая станция транслировала эстрадный хит пятнадцатилетней давности. Игорь вздохнул, поэтому Олег повторил действие. Снова эстрада, но уже современнее. Снова нажатие на кнопку. Радио стало издавать совсем странные звуки, а на дисплее стремительно замерцали цифры. Теперь уже вздохнул Олег.

— Долго до магазина ехать?
— Не знаю, пара минут, наверное. — Игорь с любопытством глядел на дисплей.
— Жопа.
— Что случилось?
— Заклинило чёртову кнопку.

Впереди внезапно показалась машина, которая неслась минимум на полуторах сотнях. Олег рефлекторно напрягся, оценивая угрозу, но любительский болид класса седан промелькнул мимо. Переведя взгляд обратно на дисплей он обнаружил там уже руку Игоря, пытающуюся методами восточной медицины вернуть кнопку «вперёд» в менее нажатое состояние. Справа пролетела автобусная остановка и совершенно интуитивно нога перелегла на тормоз.

— Случаем не наш поворот?
— А? Что? Да, наш. — Игорь шевельнул планшетом и тряхнул головой, возвращая переведённые на лоб (когда успел?) очки обратно в боевое положение.

Олег заглушил тормозами зубовный скрежет и вошёл в поворот почти что с изяществом Айртона Сенны.

— Метров через триста справа.
— Я и сам вижу.

На парковке перед магазином Олег тщательно вытер со стекла остатки хитина и ликвора, пока Игорь бегал за канистрой зелёной жижи. Солнце уже прогрело асфальт, становилось жарко и душно. К вечеру стоило ожидать дождя. Залив средство в бачок Олег закурил. Приемлемо внеплановая остановка располагала к небольшому перекусу, но памятуя о предстоящей плановой парковке у кафе он подавил позыв купить местную выпечку из передвижного фургончика. Игорь пялился на местных девушек, которые хихикая пили газировку перед входом. Точно юнец ещё.

После заливки они оба попытались шаманить с пластиком панели, заставляя кнопку перестать инициировать перелистывание станций, но безуспешно. От радио пришлось отказаться, с занесением в экспедиционный лист соответствующей пометки.

3
Дорога до Жабино прошла спокойно. На окраине деревни Олег оставил один флакон в куче мусора, после чего без лишней спешки отправился в Черемыкино. График соблюдался в лучшем виде. Игорь лениво, но своевременно указывал нюансы движения. Рейс превращался в заурядный.

Да месте они припарковались в полном соответствии с указаниями из планшета и засели в придорожной кафешке. Провинциально умеренные цены в меню располагали к полноценному обеду. Олег заказал себе и первое и второе, а Игорь предсказуемо закупился выпечкой в стоявшем рядом ларьке. На выходе экспедитор покосился на висящую у входа камеру и довольно неуклюже отвернул от неё лицо. Олег про себя хмыкнул. Опыт подсказывал, что камеры в подобных заведениях несли скорее профилактическую функцию. Питер, конечно, недалеко, но здесь уже чувствовалось здоровое раздолбайство области. Камера если и включена вряд ли пишет. Дорогое удовольствие, держать архив видео хотя бы за неделю.

После размеренного поглощения пищи всё равно оставалось слишком много времени. Олег взял бутылку местного брусничного компота, холодного и терпкого, Игорь же отоварился газировкой и они молча убивали время. Не смотря на то, что кафе находилось у перекрёстка трафика почти не было. Воскресенье, первая половина дня. В какой-то момент Олег поймал себя на мысли, что ему не хватает телефона. Время, проведённое без рейсов развратило. Новостные ленты в телефоне, скрашивавшие тягучие жаркие дни вынужденного отпуска, как оказалось вошли в привычку. Судя по нервному постукиванию пальцами справа, напарник тоже не наслаждался буколическим видом. Олег посмотрел на свои наручные часы, стрелки подсказывали, что оставалось ещё полчаса до старта. Принимавшая у них заказы женщина ушла из-за прилавка и лениво курила на залитой солнечным светом скамейке, лениво обмахиваясь картонкой меню.

— Игорь, ты в туалет не планируешь?
— Пока нет, и у нас ещё будут заправки по пути.
— Как знаешь. — Олег поднялся и направился внутрь.

Туалет оказался предсказуемо придорожным. Но в рамках санитарно-гигиенических норм, особенно если не вдыхать носом. Совершив все необходимые действия Олег пошёл к прилав

#паста #странное #многабуков
Наверное каст @rf

Ящик с червями — важная часть не только угла, но и окружающего пространства. Его избегают видеть и случаем занесённые сюда медсёстры и высокопарные суетливые аыы. Но ящик есть. И он прекрасен.

К ящику можно будет подойти вечером, пока надобности заглядывать туда не возникает. Да и ронять грязные всполохи дневного света во влажный уют червячного рая необоснованное кощунство. Нет, пока что ящик останется закрытым. Пусть стоит, слегка гудит теплообменниками и увлажнителями.

Если прислушаться, то сквозь работу автоматики можно услышать, как слегка шуршит наполнение. Чуть скребётся кутикулой сегментов по стенкам, шевелит субстрат. Стоит задержать дыхание, как становятся слышны керамические постукивания и скрежетание из крошечных фаринксов.

Белое будет бегать. Поэтому, видимо, суетливый хлыщеватый аыы, сверкая фасетками пронёсся мимо, пошевелил флагеллами было, но передумал и понёсся куда-то дальше. Туда ему и дорога.

Пятно грязного, желчного света вдумчиво ползло по плиткам, подло и жестоко выжигая всё на своём пути. Он него пахло несносными колебаниями и безысходностью. Тем не менее, была от этого антигномона насущная польза. Обесцвеченный след на плитках уже переломился в своём изгибе, движение ускорилось, скоро пятно ускорится ещё сильнее, попытается выбежать прочь, но как всегда потускнеет почти у самого жерла двери. Будет время. Время пройти мимо стола, открыть ящик, погрузить свои пальцы во влажный субстрат, дать гуминовых кислотам впитаться в шершавый эпителий, чтобы отслоить потом от себя сухое безразличие дня.

В ожидании чуть звенели нервы, кажется была какая-то пища, какие-то процедуры, но это не так важно. Важно другое, но позже. Наконец, трубки под потолком сдавленно булькнули, помещения начали готовиться к наступлению ночи, или чему-то похожему. Воздух поменял консистенцию, стал чуть гуще. И без того еле слышный компрессор смолк, ближайшее время теплообменник будет пассивен, можно будет слушать и слышать шелест, хруст и щелчки. До самых сумерек.

Когда пятно снова не смогло добежать до жерла, когда началась ночь, мерно звеня ключами вошла чуть пыльная медсестра. Усталая, сухая, озоновая. Проволочки её детекторов тихо щёлкали статикой, испуская стайки синеватых вспышек. Сероватая в сумерках патина её стенок аритмично дрожала. Пространство газового детектора пустовало уже давно, там поселилась колония краснотелок. Она привычно проверила дисплеи над латунными краниками подачи жидкостей и газов, постучала по стеклу на манометре, после чего поправила халат и неспешно поскользила дальше. За изгибами хорды коридора о чём-то спорили два аыы.

Наконец, когда смотровые щели окончательно перестали сочиться ядом дня, в пространство втёк Вторичный. Он богато мерцал скрипучей мембраной, довольно поляризуясь в разгорающемся искуственном освещении. Следом за Вторичным чинно следовала ватага прихлебателей. Кто-то натужно тащил на себе рулоны плёнок, кто-то тянул охапки трубок. Самые мелкие несли с собой элементы крепления.

Этикет предписывал покинуть капсулу рекреатора, что пришлось сделать. Суставы, такие отвратительно выпуклые и невыносимо громкие, попытались было предательски зафиксироваться в статичные положения, но путём небольших усилий их удалось наставить на путь истинный. За время извлечения тела и его наладки прихвостни успели собрать из трубок и плёнок трёхногое кресло. К моменту касания Вторичного оно уже успело расправиться и натянуться, а рядом рос трубчатый скелет стола.

Когда кресло заняло своё место у стола, а тело заняло удобное положение в кресле, в обобщённый суетливый шорох вгрызлись мерные щелчки. Старый аыы грузно вступил в пространство и навис над происходящим, как скала над морем. Шунты его трохантеров пахли йодом, пока красноватые трубки освещения мерцали в фасетках. Недвижно он следил за тем, чтобы прихлебатели покинули пространство действия. Органическими здесь могут быть только участники.

Когда ватага впиталась в зажерловый мрак, из под хитона Вторичного выехала логисти-
g
l
i
t
c
h
-стическая ячейка с архаичным модульным роем. Четырёх-, шести-, восьмиугольные модули неторопливо соединялись в ассиметричные, почти бессмысленные фигурки, карикатурные, словно свита злодеев. Нет, слово карикатурные прихвостни карикатурных злодеев!

Прихвостни закончили самодеяние и замерли. Плёнка на раме стола в свете катодных ламп казалась настолько чёрной, словно была не поверхностью, а границей небытия и латунные рукоятки скальпелей словно висели над всепоглощающей сингулярностью, а не лежали. Вторичный подогнал вакуоль с алюминиевым чехлом к поверхности и с бульканьем исторг его из себя. По нему шла нетерпеливая рябь. Аыы взял чехол, прижал коготками к эмподию, нервно дёрнул мандибулами. Настало время действовать.

Сначала выключить оросители. Потом чуть прибавить подогрев снизу. Черви просты, но не лишены благородства, их нельзя заставлять, но можно слегка поторопить с принятием решения. Пока статистика и термодинамика медленно способствовали возникновению градиента популяции, прихвостни закатали одежду и прижали скарификаторы к ещё не погрубевшим участкам кожи.

Судя по щелчкам, лезвии скальпелей покинули футляр и заняли своё законное место. Субстрат в ящике отчётливо шуршал и пах прелой листвой. Прихвостни ждали, Вторичный рябил так, что становилось неловко. Когда шуршание перестало быть сугубо нутряным можно отключать нагрев и открывать. Пальцы погружаются в смесь органических и керамических гранул. Прихвостни начинают скоблить эпителий, чуть царапая и кровавя кожу. И вот из субстрата выглядывают черви. Лёгкий кивок и прихвостни рассыпаются на модули, которые обратно загружаются в ячейку, пока руки погружаются во влажный и тёплый субстрат. Хитиновые радулы в маленьких фаринксах уже начинают дробить кожаные чешуйки. Даже невозмутимый аыы кажется наэлектризованным, что уж говорить о Вторичном, чьё дрожание уже скорее похоже на проявление похоти. Он совершенно развратно рябит. А судя по тому, как аыы отводит окулы — ещё и совершенно несдержанно поляризирует. Но всё это мелочи, пока прохладные щетинки касаются кожи.

Невозможно понять как долго это длится. Стены постепенно становятся всё более выпуклыми и приобретают ту особую цветность. Хага эре. Цлек тофш даам. Серебристость пульсиджабиорее. Лееда икикики тум. Тум. Тумпт. Шерх. Скви ичи дерелуджубдирее. Иси иси, акулуф. Кмизоала тнер хуу, гаа нецтэ ыфоатроа. И так пока аыы не помогает вынуть руки из субстрата. Только один зацепился. Но длинный, словно, собственно, что-то длинное. Очень длинное, но короче руки.

Аыы аккуратно держит его коготками трёх рук (в четвёртой скальпель), пока несёт к столу. Вторичный отвратительно колыхается, скрипит своей мембраной, словно стробил какой. Кажется дальше будет лучше не надо смотреть.

Скальпель будет щёлкать, опять, по напряжённым кольцам, в поисках уязвимой и нежной щели сочленения, аыы будет качать максиллами, Вторичный будет трястись как желе на вибростоле, снова нервы, потом оранжевая струя из первого прокола, хруст рассекаемых колечек, влажные шлепки эпикутикулы о плёнку стола, алчное разделение тканей, так противно, каждый раз.

Уже из капсулы рекреатора будет видно, как аыы вытирает киноварные разводы на жвалах, а под сверкающей мембраной Вторичного разбегаются чёрные вакуоли. Но сил смотреть на это долго не будет. Последнее, что увидят глаза — свечение катодов на лампах. А дальше только вечность спасительной тьмы. Может даже не одна. До самого утра.

@rf
#паста #псики #многабуков
Псики.

Пара человек уже знают, но спалю в принципе: меня ~~отстрапонила муза~~ посетила идея очень длинного (для меня) литературного произведения и я уже несколько месяцев над ним работаю. И, в рамках работы над текстом, мне нужен вайб места, которое я избрал сценой для разворачивающихся событий. Поэтому мы с женой туда прокатились. Спойлер (нет) — это Волосово. Небольшой городок, который долгие века прозябал в состоянии мелкой деревни, но в 20-м веке немножко вырос. Там сейчас живёт примерно 10К людей.

Городок забавный, очень подходит под задумку. И я там уже второй раз за этот год. Жена была впервые. Сам я в целом человек (лол) довольно пасмурный, а Котейка мне прям открыла пару забавных мест и связок. Но это потом расскажу. А конкретно прошедшим днём я пошёл разведывать те места, где пройдёт несколько напряжённых моментов повествования. Кош, разумеется, со мной не было (и к лучшему). Дело в том, что речь пойдёт про псики.

Не берусь судить о причинах, здесь их может синергировать много, от массовых кастраций, до глобального потепления, но сейчас городские пси в наших краях довольно спокойные. Лают, но не кусают, а как правило живут параллельно, избегая прямых пересечений. В юности же я успел застать реально злых Шариков. Да, именно Шариков. Это определённая масть. Серые дворняги. Умные, злые, жестокие. Очень опасные, особенно если ты один. Раз на раз с ними можно и не вывезти. Нынешние желтоватые баси не чета тем уличным монстрам. Оно и к лучшему.

Так вот. Пошёл я гуляц по нежному подбрюшью Волосова. Город, как я говорил, небольшой, отчего выглядит очень смешанным: субурбическая частная застройка не отделена от жилых домов имени Хрущёва невидимой, но явной границей. Однако, с определённого момента, многоквартирные дома в Волосово теряют этажность. Грунтово-щебёночные улицы там заплетаются в узлы, которые неразличимы на спутниковой карте, тем не менее они отчётливо понятны per pedes apostolorum. Часто это улицы второго порядка, улицы для подхода к сараям и гаражам. Чёрные улицы для черновых работ, таких как подвоз щебня и вывоз говна. И в их пространстве скрывается не только атмосфера.

На лицевые улицы собак не принято выпускать. Ворота и заборы там построены с таким расчётом, чтобы кабысдохи, даже без бижутерии на шеях, могли лишь лаять на прохожих. Иное дело задние улицы. Собаки существа очень территориальные, но их границы территорий обозначают не строения, а представления и воля. Таким образом граница жопной части придомовой территории простирается дальше забора. Не сильно, примерно на метр. Но это стоит знать. А вот если есть задние ворота, то там уже полукрух, радиусом примерно в ширину створки плюс один метр. Всё это очень примерно, выясняется экспериментально, и, если есть возможность, таких эээээкспрементов лучше избегать. Просто потому, что одежда не зарастает, а прокусы болят. Верьте мне.

Первая «миля бася» дала ясно понять, что желает мой крови лаем из-за забора. Если у вас есть хоть капля эмпатии и слух (просто слух, не музыкальный), то вы легко отличите телеграфный лай от этого вызова к битве насмерть. Если нет, то считайте любой лай вызовом. Я сначала проигнорировал этот вызов, привычно подумав «Что ты мне сделаешь, блоховоз, ебаный, я в другом ~~городе~~ локусе. Иди нюхай жопу». Но блоховоз решил иначе. Или и́наче, этих мохнатых сложно разобрать. Псик выскользнул под воротами и метнулся ко мне. Расстояние было приличное, поэтому я резко нагнулся и псина вполне логично тормознулась. Но только тормознулась, не отскочила. О, я знаю это поведение, это пиздос. Псики хочут крови, а не страха. Ладно. Хули нет. Дорога-то с щебнем. Я взял два (всегда бери минимум два камня, это важно). Псики зырит, я встаю с занесённой рукой. Здесь нужно понимать, что псики очень не любит, когда камень попадает в бочину. И не умеет считать. Дальше простая игра: если псики припадает на лапы, я изображаю бросок. Если псики делает рывок, то я делаю бросок одного камня и если псики не останавливаясь лишь меняет траекторию — тогда второй. Два это уже много. Если псики неёбнуте, то будет пересмотр стратегии, можно взять ещё камней. А если ёбнуте, то кто-то получит серьёзные травмы. И я не стал бы делать большую ставку на превосходство примата. Но пёсель посмотрел на меня и решил, что оно ему не надо.

Конкретно этот псики явно уже получал камнем в бочину до меня. Поэтому меня просто облаяли, но без продолжения банкета. Умный собак пошёл домой, я дальше. Влажная встреча. Я прям реально вспотел. Лет 20 такой ситуации не было. Ну, может 15.

Я безусловно туповат, но всё ж обучаем. Поэтому решил, что буду иметь этот эпизод ввиду. И не прошло получаса, как новый потомок гордых волков и негордых шакалов решил, что не достаточно просто закинуть в публичный чат волчат инфу про какого-то упыря, но стоит ещё и перфорировать нарушителя. Ситуация повторилась, мы разошлись. Не друзьями, но оба целые, а я ещё и с камнями.

Жизнь прекрасна и удивительна, думал я, идя в сторону таёжного леса между заплесневелыми заборами и ржавыми гаражами. Впереди виднелась маленькая локальная площадь в форме полукруга, радиусом метров пять. В фокусной точке полукруга лежал Шарик. Настоящий, серый Шарик. Просто лежал. Без лая, без поз. На боку. Мерно дышал. А я шёл. Ну, лежит псинка, хотел бы зала...

Когда светло-серый сгусток мохнатой массы летит простому человеку в лицо большинство делает простую и, в данном случае, ошибочную вещь: закрывают лицо той рукой, которая посвободнее. Не будь в моей жизни практики ржавых садоводств за гатчинским кладбищем «Тихая обитель», я возможно сделал бы так же. Но я просто сделал шаг по диагонали. Хотя нет, не просто шаг по диагонали, а именно назад и вдаль от источника угрозы. Поэтому вместо окровавленной конечности я получил лишь лязг цепи и лязг зубов у левого уха.

Если бы не было так жарко, я бы ещё и обоссался бы. Но это уже из разряда DLC.

Да. Это был цепной Шарик. Злой и страшный. Эти ублюдки очень быстро осознают ограниченность вселенной: конкретно тут она была четыре метра — после чего начинают действовать разумно. Защитив рукой лицо незадачливый прохожий обеспечит платформу почти идеальной стыковки. Только это будет не Союз-Аполлон. Нет! Это будет ебучий абордаж. Потом и не со мной. Соблюдая радиальный паритет я обошёл Шарика. Тот не рычал и не лаял, лишь ненадолго оскалил зубы, а затем и вовсе утратил интерес.

Мир литературы построен по правилам. Одно из ключевых — правило троек. Три собаки на пути к тайге, которую я алкал. Дальше должна быть история про Волосовский лес, о котором (в какой-то мере) я собираюсь писать текст. Меня несло вперёд (пока жена смотрела сообщения о пропавших людях в Волосово, это ключевая часть предстоящего нарратива). И да, я идиот.

Правило троек не работает, это лишь пик вероятностей. Тот же «Колобок» выбивается из этого правила, а я как раз не сильно отличаюсь по форме. День, улица, ворота, псина, бессмысленный и гулкий лай. Эта бася была опытная. На приседание она (точно она, тёмно серая сука с ебалом адской гончей) ответила прыжком вбок. А потом ещё одним. Хуй попадёшь. Я взял несколько камней, плюс ещё пара оставалось с прошлого камнезабора. Собаня кажется улыбнулась. Ебучие спортсмены, ненавижу. Я бросил всё, что было в руке, действуя, как сербский тракторист против бомбардировщика. Резкий прыжок в сторону, но с сокращением дистанции. Левой рукой бросил ещё один камень, снова прыжок теперь пся правее моей центральной оси. Самая рискованная и неприятная фаза. Поднятой правой рукой я кинул несуществующий камень, не притворился, это считывается, именно кинул. Просто камня не было. Но собака уже скакнула влево, как раз под летящие сверху в нос костяшки пальцев. Прости, пушистая, но мне не хотелось идти домой в рваной окровавленной одежде. И сразу удар в живот ногой. (Чем ближе к паху тем лучше). В 99 случаях из ста это работает. Сработало и в этот раз. Взвизгнув, бася метнулась под ворота.

Мокрый, красный, со стучащими висками, я послал в хуй этот вариант пути. Тупо вышел на лицевую улицу, оттуда на трассу и дошёл до леса уже более легитимным путём. Собаки ебеней победили мой замысел.

#многабуков #паста

Истории, которые бродят в голове, зачастую связаны не только и не столько с людьми, чаще это какие-то маркеры окружения: звуки, мелодии, запахи. Моя вторая сигнальная система устроена очень странно, совсем не так, как завещал старик Павлов. Тем не менее она есть (как бы спорно не выглядело данное утверждение). Сейчас, когда мы с Янушем пишем сей текст (он устроился на плече и внимательно следит за тем, что я пишу), в ушах играет лёгкий ностальгический нейрофанк. Не всё же мне слушать блацк. Этот электронно-легкомысленный звук напомнил несколько редких, но от этого более ярких историй из времён моего юношества. Секс, наркотики, драм-н-басс. Хорошее было время.

Строго говоря время штука безразличная, оно не может быть ни хорошим, ни плохим, однако, когда здоровье справляется с любыми вызовами, а индивидуальный опыт ещё не ограничивает поползновения любопытства, чаще возникают ситуации, которые приносят выжившим в них огромный спектр эмоций. Но об этом в другой раз, весёлые приключения не такая большая часть жизни, как может показаться из рассказов о них. Одну из этих историй я уже рассказывал: приключения нагалоперидоленного меня в обезумевшем от жары летнем Питере и его окрестнотях. Но были и другие.

Неформальная тусовка Питера заполнена психами всех мастей. В том числе и клиническими, проходящими лечение, или даже бегущими от него. Большая часть тусы разумеется составляют условно нормальные люди, с неплохой социализацией и более-менее устойчивым материальным положением. Реальные нищие, бродяги и сумасшедшие не составляют в этом собществе значительной части, но тем не менее, они значимы. Как приправа в блюде, составляющая жалкие проценты (доли процента) от всей массы продуктов, но дающая большую часть восприятия блюда, эти деклассированные элементы делают неформальную тусовку отличающейся от всех прочих. А заодно отталкивают тех, кто социально конформен. Здесь в синергии сплетаются мечты городских подростков об инаковости и принадлежности, потребности выбитых на обочину жизни молодых и не очень социопатов и социофобов. Тусовка с одной стороны открыта, любой может присоединиться к ночному загулу на марсовом поле или вечернему променаду на готовальне и подкове, это всегда принимается легко, так как цель подобных мероприятий состоит исключительно в том, чтобы поучаствовать в разнообразном общении. Однако, те кого затягивает этот круговорот лиц и историй в какой-то момент сталкиваются всё с большим числом странных и нетривиальных личностей, жизнь которых оседает в многочисленных анекдотах и побасенках, распространяющихся словно поветрие по градам и весям, усилиями хипповского телеграфа. Со временем вчерашний пионер становится сам участником новых историй, и когда кумулятивный эффект создаёт человеку реноме в тусовке у него появляется доверие от участников этого тайного благорасположенного общества. Те, кого тянет на приключения, рано или поздно находят их, но только оказавшись в приключении в компании с другими людьми можно создать действительно долгоиграющую историю, уходящую если не в народ, то как минимум в локальные сказания. Я в течении десятилетия слышал истории о великом путешествии Васи Без Чайника "Туда и Обратно". Причём ни разу от самого Васи Без Чайника, а ведь мы были представлены, пересекались пару раз. Но тот двухнедельный автостоп из Питера в Москву уже вышел за рамки тусовочного анекдота, большая же часть историй живёт недолго, а формируется в условиях, скажем так, приближенных к экстремальным. Так как тусовка в целом понятие скорее ретроспективное, она не имеет чётко обозначенных центров, правил и целей. Люди собираются, кто-то появляется, кто-то исчезает (навсегда или ненадолго). Естественно появляются и носители шил в жопе, желающие присоединиться к чему-то что они ещё не испытали на собственном опыте. И редко новинкой дня становится изучение памятников аккадской письменности. Хотя и такое бывает.

Одной из важных компонент Тусовки (я думаю, стоит это обозначение, хотя бы на время повествования, принять за имя собственное) были панки старой закалки. Нет не те, что с модельными ирокезами, поставленными на "Тафт три погоды", а те, которые отбитые и весёлые. Зачастую с мелкой уголовкой за плечами (мордобой, наркотики, реже вандализм или воровство), задиристые и непредсказуемые панки были зилотами Тусовки. Они могли отбить от ментов, защитить от скинов и гопоты, разогнать цивилов, когда те становились источником беспокойства, короче всячески уберечь Тусовку в ситуациях, когда среди возможных инструментов допускалось прикладное насилие. Однако готовность к активному участию социальных взаимодействиях насильственного рода была не причиной, а следствием.

Панки приходили в движ из разных слоёв общества, я встречал даже мажоров, но чаще всего это были дети благоустроенного пролетариата, нашедшие в движе место, где к ним относятся исключительно по их собственным поступкам. А поступки становились прям на поток. При этом ими не руководила жажда наживы (таковые либо шли в криминал, либо прибивались к всяким богемам и элитам), только желание развлечься. Адреналиновые (и не только, увы) наркоманы, непрерывно ищущие признания, панки очень крепко держались за Тусовку, сберегая тех, кто смотрел на них с восхищением, от тех, кто смотрел на них с отвращением. А для восхищения требовались истории. Но современный мир так устроен, что непрерывно подпитывать истории в нём сложно. Поэтому панки создавали истории сами. Одним из таких способов генерации новых поводов для восхищения были экстремальные городские активности. Так некоторые панки находили себя в политическом активизме, автостопе, исследовании заброшенных (и не совсем) мест былого военно-экономического превосходства. Но были и другие способы. Например игра "колёсики".

Само участие в подобном развлечении говорит о некотором безразличии к возможным последствиям, что полезно для тех, кто влился в движ недавно. А возможные последствия превращаются в истории. Особенно если удастся выжить. Да, панковская игра "колёсики" очень рискованный способ провести досуг. Правила довольно известны и не раз упоминались и мной, но расскажу ещё раз. Участники садятся в круг, им предлагается большое количество таблеток, как правило с веществами сильно действующими на работу нервной системы. Это может быть просто смесь разных медикаментов (например Триган-д, Но-шпа, Кофеин в таблетках и так далее), а чаще это доставшаяся из пучин советской карательной психиатрии фармакопея для экзотически мыслящих. Нейролептики, антипсихотики, транквилизаторы. Участники по одному принимают "колёсико". После чего продолжают общаться. Единожды отказавшийся принять колёсико выбывает, то есть больше не принимает, кхм, участия в игре. Это, кстати, ни в коем случае не проигрыш. Выигрыш в этой игре это либо дойти до завершения препаратов, либо остаться последним, кто принял, кхм, участие. Ну, и вариантов проигрыша несколько. Если ты не собирался умирать или в психушку, то проигрышем будет попадание в дурку или в морг. А если собирался, то попадание не туда, куда собирался. Да, бывают люди, которые заранее планируют попадание в дурку или в морг. Очень осознанные.

Так как в дурке я уже был, а в морг всегда успеется, я особо не рвался к участию в подобных развлечениях. Тусовка привлекала меня более в аспектах хиппей, металлистов и сатанистов. Но так как чётких границ внутри тусовки не предусмотрено, то общение с панками происходило регулярно. К тому же я был давним поклонником творчества Летова, а это сближает.

Первый раз это был Трифтазин. Препарат, конечно рецептурный, но находящийся в промышленном количестве по хипповским аптечкам. Его часто выписывали вольноотпущенным на амбулаторное лечение шизофреникам, а те далеко не всегда употребляли его в предписанном режиме. Штука довольно поганая, хотя галда на мой вкус гаже. В той вписке принимало участие человек 10, причём относительно трезвых во всех смыслах. Я не помню, как возникло предложение прикоснуться к тайным панковским мистериям, но почему-то практически все присутствующие изъявили участие присоединиться. Трифтазина было чудовищно много: несколько пачек забитых пластами с синевато-зелёными таблетками. Все выпили по одной, потом ещё по одной, кажется дело дошло до пятой, когда участники начали выбывать. И как-то так вышло, что я оказался в числе последних, кто продолжал участие в этом бессмысленно-суицидальном действе. На тот момент и без того вялый обмен репликами уже завял, все погрузились в мрачное тревожное самосозерцание, пронизанное судорогами лицевых мышц. Трифтазин угнетает работу мозга, выжигает малейшие намёки на положительную обратную реакцию. От него не то чтобы плохо, нет, если не считать тиков и судорог, он практически не причиняет дискомфорта, поэтому я ставлю его ниже галоперидола. Но вот отсутствие положительных ответов... Мерзкая штука. Обычно оно как: ты хочешь пить, пьёшь и капельку радуешься этому. Эта радость такая маленькая и сиюминутная, что на неё не обращаешь внимания. Но когда исчезает, вместе со всеми другими маленькими радостями, становится тяжело. И когда понимание, что ничего больше не приносит облегчения, захватывает тебя целиком, бездна чудовищной непроглядной хандры утягивает на самое дно. Это очень плохо. И вроде ничего не болит, нет тревоги, качелей. Но беспросветная тщета всего сущего сдавливает тебя целиком, до тех пор пока ты не провалишься в спасительный сон.

После тех первых "колёсиков" я спал несколько суток, просыпаясь только ради потребления воды и её же из себя выливания. Ах, да, ещё пару раз отвечал на телефонные звонки, чего совершенно не помню, но по словам окружающих я говорил спокойно и убедительно, а главное связно. Что для прочих было недостижимой роскошью. Я не помню ничего из этого, для меня те три дня выпали из жизни. Однако, тогда история про то как Рыжий даже объебавшись смог отпиздеться от кого-то там по телефону не приходя в сознание, ушла Тусовку. Мне самому её рассказывал один пионеристый московский хиппан под видом исторического анекдота. Мне эта история в целом не понравилась, такого, что "А давайте повторим!" с моей стороны не возникало.

Тем не менее, спустя пару месяцев в парадняке одного из исторических зданий в центре Петербурга я совершенно дурацким образом снова ввязался в эту игру. Какой-то молодой и борзый панк разглагольствовал, мол он дескать самый отбитый, перед тусовкой в которой сидело три олдовых панкота, волею судеб ранее принимавших участие в моей первой игре. Тащемта меня никто не заставлял, даже не уговаривали, просто когда предложили я неожиданно для самого себя согласился. Молодого предупредили, что это не соревнование, но до этого, когда паренёк узнал, что я тот самый Рыжий, который Призрак, у него что-то щёлкнуло. В тот вечер в меню был Циклодол. Средство от последствий приёма нейролептиков, с ничуть не меньшими побочками.

Так как потребление идёт через паузу, в определённый момент эффект начинает чувствоваться и нарастать, но постепенно и не останавливается по щелчку пальцев. У Циклодола этот эффект очень своеобразный. В основе лежит спутанность сознания и замедление реакции, но поверх ещё накладывается заторможенность в обработке окружающего мира, которая проявляется в псевдогаллюцинаторных эффектах. Люди и предметы вокруг начинают телепортироваться, искажаться, мир кажется плавным и тягучим, мысли расползаются, но при этом ты не выпадаешь, а словно смотришь повреждённый поток вещания. Фокусировка зрения заметно проседает, из-за чего возникают многочисленные парейдолии. Следы на кафеле становятся похожими на крупных крыс, дым сигареты складывается рыбообразное лицо, в чужой речи мерещатся слова и мелодии, а складки на одежде отсылают ассоциативную память в дебри искусствоведения, сталкивая лицом к лицу к признанным шедеврам дадаизма и сюрреализма. Малейшее усилие, направленное на концентрацию внимания, разрушает возникшие иллюзии, но они остаются в памяти. То есть по сути состояние похожее на радикальную накурку. Юный панк отвалился на 6-й таблетке. Я зачем-то дошёл до 8-й и последней. В смысле вообще последней, больше Циклодола не осталось. При этом большая часть присутствующих в этом не участвовали, только мы пятеро. И в процессе я даже пытался принимать участие в общении со всеми, не только с панками. Я толкал пространные телеги, связные, как будто бы, но при этом совершенно непредсказуемо скачущие от одной темы к другой. Содержание разумеется не поддаётся восстановлению. Но в виде анекдота остался эпизод,. который мне тоже рассказывали потом не раз. В какой-то момент нашу тусу пришла разгонять местная бабка активистка. Грозила она милицией, и связями, что было даже немного смешно, так как присутствующим было плевать на связи, а милиция на такой вызов даже реагировать не станет. Тем не менее её интонации нарушали сложившийся для меня пузырь комфорта. И я пошёл с ней договариваться. ИЧСХ договорился до того, что она даже принесла мне попить воды. Одни говорят, что я сказал, что мы анархисты, другие, что музыканты, третьи, что мы странствующая коммуна поэтов, не удивлюсь, что всё вышеперечисленное я упоминал. Сам я при этом не помню ничего, ни слова из того, чо говорил, но факт остаётся фактом, бабка ушла и более не донимала нас. Без конфликта.

Самым же идиотским случаем стал эпизод с Триган-Д. Дешёвый обезбол от колик в животе, аналог но-шпы, но с парацетамолом. Бьёт по печени, как ОМОН на разгоне митинга. Его "рекреационное" действие известно, хотя для меня оно под вопросом. А суть этой игры была в том, чтобы дольше всех не выблевать эти горькие таблетки. Для того, чтобы ущёрб здоровью был сильнее, а развязка скорее, запивалось всё это спецухой. От Тригана сознание тоже спутывается, причём даже сильнее, чем от циклы, но при этом память, к сожалению, работает заметно лучше, хотя и своеобразно. Почему к сожалению? Помнится в Гриффинах был эпизод в одной из серий, где они все приняли рвотное и держались, кто последним блеванёт. Вот примерно так это и происходило. Только не в тёплом уютном доме, а на втором этаже заброшенного корпуса завода "Красный треугольник" в начале весны. То есть ещё достаточно холодно, но при этом скользко, мокро и рано темнеет. У корпуса было огромное окно во внутренний двор, разумеется уже без стекла, но чьими-то усилиями завешенное несколькими метрами тепличного полиэтилена, засчёт чего внутри было немного теплее, чем снаружи. Разумеется там были следы пребывания предыдущих тус, в виде стеклотары разной целостности. Сидеть было негде, поэтому поначалу участники "вечеринки" стояли. Но где-то в районе 9-10 го колеса координация покидала бренные тела. Я, кажется, дошёл до 12-го, после чего просто удержание содержимого желудка стало занимать слишком много сил. Невообразимо много. Это длилось примерно полчаса, после чего кто-то первым выдал мощную белую струю. причём не куда-то в угол, а вот так в белый свет, как в копеечку.

Дальше началась самоподдерживающаяся цепная реакция. Звуки рвоты провоцировали тех, кто ещё держался, а тех, кому хватало воли выдержать это испытание добивал вид и запах. Но если и этого было мало, то неиздежные падения в растекающиеся желчно-белёсые лужи разбрызгивали капельную картечь. Этого не выдерживал никто. Что было особо мерзким --- потеря таблеточного груза не прекращала рвоту. И после второго третьего приступа становилось нечем блевать, но организм продолжал отторгать уже порядкм всосашиеся компоненты этого мерзкого зелья. Горечь парацетамола не смывалась никакими количествами пива, которое к тому же скоро закончилось, зато когда к ней присоединялась горечь желчи, становилось так паскудно, как только возможно. Голову вертолётило со страшной силой, даже встать на четвереньки было невыносимо сложно, не говоря уж прямохождении, при этом кислая пивная вонь, идущая от залитого пола прямо-таки вынуждала принимать все усилия, чтобы хотя бы попытаться встать, что заканчивалось неизбежным падением. Когда первичная рвотная канонада приостановилась мы внезапно осознали, что оказались в жуткой ловушке. Цеховой пол залит рвотой, координации нет, снаружи темнеет, а и без того зябкий +1 превращается в нихуя не бодрящий минус. Стоять на ногах получается только держась за стену, и то не у всех. При этом понимание, что надо валить держится в голове лишь ценой невероятных усилий. Однако если даже попытаться свалить, то что впереди? "Красный треугольник" заброшен был не весь, забираться туда и трезвым-то проблематично, а вот выбираться совсем не представлялось возможным. К счастью действие тригана оказалось не столь радикально долгим, как у того же Циклодола, а сам процесс мы начали довольно рано, часов в одиннадцать утра.

Примерно часов в пять вечера нашей компании удалось переместиться в соседнее помещение, где окна не были занавешены, из-за чего под ними скопились сугробы из слежавшегося снега. Им, при свете загорающихся заводских прожекторов, мы худо-бедно оттёрли с одежды следы порока. А так же с лиц и рук. Всё ещё качаясь мы последовали за кем-то из панков, который вспомнил альтернативный выход с территории завода. Это оказалась невысокая полуразрушенная стена, к которой примело сугроб высотой почти в человеческий рост. С сугроба получалось дотянуться до края стены и перевалиться наружу, на чуть меньший сугроб с другой стороны, а оттуда уже Старопетергофский, с его дворами, где можно и отсидеться и даже найти питья с остатков мелочи по карманам. Каким-то чудом в процессе эвакуации никто ничего себе не сломал, что до сих пор не укладывается в голове.

Впоследствии я ещё пару раз принимал участие в таких мероприятиях, и до сих пор я не могу понять для чего, так как уже после первого раза было понятно, что это это занятие сродни закручиванию шурупа в ладонь --- ты просто делаешь себе очень плохо, но сложно предсказать насколько. Я не раз видел, как люди после игры в "колёсики" отправлялись кормить знаменитых пряжкинских клопов (при мне случаев смерти не было, но молва о них ходила), и ни разу не видел, чтобы человеку становилось хорошо (что, например, объясняет бытовую токсикоманию и наркоманию). Но только после Галоперидола я раз и навсегда сделал себе засечку в памяти, что так лучше не делать.

#вопросылитературы #поэзия
Я несколько раз сталкивался с разными переводами «Полых людей» Эллиота и все они были говном. Что ни о чём не говорит, так как перевод поэзии на другой язык дело неблагодарное и порой неосуществимое. Поэтому я избегал делать выводы. Однако, совершенно случайно я наткнулся на забавный факт, что Кёрз/Курц в режиссерской версии «Апокалипсиса сегодня» прям семнадцать минут читает этот текст вслух. Интересно. Брандо на тот момент вообще не держал текст голове, так что снять такую сцену было проблематично. Хорошие видать стихи. Ну, надо посмотреть на текст.

Я пошёл в этот ваш интернет и нашёл текст «The Hollow Men». Повтыкал. Чот хрень. Ладно, все знают, что я дурачок, наверное если правильно читать, все прям зазвучит. Это основная фишка стихов. Они звучат. Хорошие стихи звучат хорошо. Даже самое поганое исполнение не в силах с этим справиться, я это говорю, как человек, который слышал записи чтения стихов Бродским и Ахмадулиной. Даже Безруков не был способен испоганить читаемые им стихи настолько, чтобы они потеряли свою поэтичность.

Нахожу первое попавшееся исполнение стихотворения каким-то бибисишным диктором (то есть человек явно умеет читать вслух английский текст). Слушаю, параллельно глядя в текст, старательно вникаю. Кхм. Я конечно бескультурное убожество, но на полшишечки с поэзией сталкивался. Так вот я и «Полые люди» явления примерно одного уровня. В смысле убожество и поэзия на полшишечки. По крайней мере в исполнении Антона Джарвиса. Но, как я уже говорил ранее, даже актер Безногов неспособен испоганить хорошие стихи. Даже стихи Бродского, даже в исполнении самого Бродского, всё ещё стихи. Я в растерянности. Либо диктор BBC расшифровывается иначе, например имелся в виду жанр фильмов для взрослых, либо эти самые «Полые люди» — говно. Так вот, даже если версия про BBC верна (прости меня Антон Джарвис, это просто допущение для драматизма), будь стихи чем-то отличным от прискорбно благоухающего итога продолжительного процесса пищеварения, хоть капля поэзии в исполнении бы присутствовала.

Можно начинать меня жрать вместе с говной за мою бескультурность. Ну или привести пример исполнения, который поэтичен, если таковой имеется.

Наверное тот случай, когда имеет смысл скастовать @rf

#многабуков #паста
Чот на поинте меня за новый текст вообще почти не погладил по шёрстке. Да и против тоже не погладили. В порядке эксперимента кину его и сюда

*****

Текст зреет долго, словно опухоль, а возникает, как инсульт. Звуки ярче, цвета шершавы, язык становится ватным и лишь пальцы могут передать. Что? Кому? Снова лирика. Это лишнее.

Рассказчиком я стал давно. Честно говоря, как закоренелый книжник, я всегда хотел наслаждаться созданием вымысла, художественное слишком привлекает меня, но тем не менее к выдумке я недостаточно способен. Я настолько плох в матане, что даже толком не смог стать поэтом. Тем не менее повествование мне даётся, хоть и с трудом. В этом помогает память. Вопреки всему. Память странная штука.

Я плохо помню тот день, однако даже плохо это слишком хорошо. Бегущие буквы лампочек на заводе Буревестник, сахаристый вкус арбуза, детская площадка со скрипящими качелями. Это отложилось слишком хорошо, хоть и плохо. На улице ранняя осень 89-го. Через пару лет улицы зальёт насилие, потом будут тоталитарные секты, передел собственности, новая волна насилия весной 96-го, трупы в подъезде, выстрелы на улице, всё это под музыку советских пластинок с коричневого проигрывателя (кстати, где он?), жёлтое радио на стене, потом серое, «Скорая Кулинарная Помощь» Лазерсона, через которую пробивается голос бабушки. Мда. Салат «обэхаэсэсовский», рецепт которого я помню.

Детская площадка. Качели. Я плохо помню зачем я побежал. Но помню, что на маме было серое пальто в пол, которое она выкинула, так как оно было залито кровью, и кремовый свитер, который она сама связала на вязальной машине по схеме из журнала. Помню, что вместо скорой приехала та машина, модельку которой мне купили накануне. В начале августа в «Детском Мире». Я не знаю почему она. Я помню, как лежу головой на коленях мамы на заднем сидении, как бабушка ругается с водителем. И только после этого я помню, как удар качелей отрывает мои ноги от земли. Хотя хронологически это явно предшествует поездке. Которую я не помню. И что было дальше тоже. Число швов, результаты рентгена: всё растворилось в небытии, только 15 сантиметров пролома, которые пальпируются на голове. С тех пор моя координация стала хуже. А с учётом предыдущих наработок организма я стал совсем плох.

Бабушка тогда перешла в тяжёлое наступление и начала великий эксперимент по превращению инвалида детства в нечто дееспособное. Многое из того, что она делала было бредом и ересью, честно говоря, но кое-что помогло. Явно не медные аппликации на голове, и не магнитные браслеты тоже. Что именно я не могу сказать, но результаты явно были, так как в марте 96-го года детский поэт Михаил Яснов вручал мне премию лучшего читателя года в детской библиотеке, что находилась в доме напротив нашего. Разметка кварталов значит больше, чем может показаться.

Память странная штука, это замечал ещё Дарвин, записывая те моменты, которые противоречили его гипотезе. Моя оказалась страннее. Я отлично помню серого резинового слоника, который стоял на полке с Есениным и Чуковским и квадратную свечку по соседству с ним, но не помню ни секунды из того времени. Потом эти предметы стояли порознь. Пока я не сгрыз (совершенно сознательно) серого слоника. Это было всего через три с небольшим недели после встречи с детским поэтом Михаилом Ясновым. И всего через день после выхода из больницы, где я оказался в тот же день, что получил премию читателя года в детской библиотеке, что была в доме напротив. Её там теперь больше нет, кстати. Я помню, что глаз одного из гопников, встретивших меня возле 4-го подъезда (сам я живу во втором) был стеклянным и карим, но я совсем не помню более ничего из его лица. Зато помню, что на ногах были кроссовки. Это было несложно запомнить. До потери сознания я успел несколько раз увидеть их крупным планом. Очень крупным. Как долго меня пиздили сказать сложно. Но что характерно, пиздили методично в лицо. Сломалось сочленение решетчатой кости с верхней челюстью, по словам врача был высок риск остаться на асфальте перед четвёртым подъездом до приезда соответствующей машины. Нет, не ВАЗ 2104, как 6,5 лет тому назад. Впрочем, холодный снежный март 96-го года спас меня, так как размозжённая ебасосина замёрзла.

Удивительно, но асимметрия лица мало заметна, по крайней мере, пока нет очков. Правда левое веко, если я не буду за этим следить, чуть более опущено, чем правое. Разумеется нападавших не нашли. Если вообще искали. Тогда Гатчину переразмечали новые и старые ОПГ. Одна из крупнейших железнодорожных развязок Европы (на тот момент) исправно работала крупнейшим центром распределения европейской синтетики и азиатского героина. Лево и право, восток и запад. От Татарского переезда до Суйды, включая посёлок Пригородный, шла тяжёлая, затяжная эпоха первичного накопления капитала, обильно удобряя скверы и улицы передознувшимися разными веществами. Включая свинец и железо. Такая мелочь, как банальное запизживание ногами мало кого интересовала. Ведь не насмерть. Это мне сказал тогда ещё милиционер, его, кстати, звали Антон, а вот отчество и фамилия растворились в энтропии. Его крайне бесило, что я не мог вспомнить никаких подробностей. Ещё одно дело в отрицательной статистике. Этого милиционера спустя пару лет зарезали перед нашим домом. Неизвестные. Память странная штука. Зачем я это всё помню? Не знаю, наверное, чтобы рассказать, что в моей памяти резина серого слоника сладковатая. Как арбуз.

#наблюдения #измерения
Забавно. После включения кондиционера появился ощутимый прирост в средних частотах и сильно уменьшился гул (зелёное и бежевое выделение соответственно). Это раз. А знаете, что ещё интересно? Полная высота помещения составляет 4,54 метра, что является половиной длины волны для частоты ~37.78 Гц. То есть кабинет является резонатором для указанной частоты, а кондей тупо ломает добротность, так как открывает здоровую длинную трубку для подсоса воздуха. Разумеется источник низкочастотных колебаний, которые ловит кабинет, установить не представляется возможным, так как тут может быть и железка, и парковка неподалеку, любое из многочисленных малых предприятий, и, разумеется, извечный питерский ветер. Но всё равно лёгкое чувство победы я испытал. Кстати, заодно прикинул остальные резонансные частоты, это примерно в районе 21 и 78 Герц. Люблю, когда тикетов нет.
@rf

У меня сломался мир. В хорошем смысле, но тем не менее сломался. Да, это внезапный #многабуков

Когда-то давно в пиздючестве в каком-то журнале я наткнулся на стихи Александра Левина. Это была «Зелёная Охота» и что-то в ней меня зацепило. Да, чё я пизжу, не в отделении же. Пока. Знаю я что меня зацепило.

Ещё пиздюком я много читал. Очень много читал. По данным детской библиотеки в среднем 36 книг в месяц. У меня высокая скорость чтения. И да, я запоминал то что читаю. И анализировал. А до 2005-го года мог даже примерно сказать страницу с цитируемым текстом. Так вот, я очень хорошо понимал структуру повествования так как художественный текст связан рамками ожиданий. И «Зелёная Охота» была самой полноценной реализацией повествования, при этом чрезвычайно короткой.

ЗЕЛЕНАЯ ОХОТА

Хомо-сцапиенс зеленый
под кустом сидит зеленым
и какого-либо хому
ожидает на обед.
Pуки-штуки напружинил,
ноги-лапы приготовил,
сабли-зубы растопырил,
ухти-когти заголил.

Хомы ходят по полянкам,
в лес заходят неохотно,
по тропинке к водопою
в одиночку не хотят.
Но известно всем, что хома -
зверь стеснительный и скромный,
что пописать и покакать
ходит в лес по одному.

Трудно-трудно неподвижно,
рукти-ногти напружинив,
полный цикл сидеть зеленым
под каким-нибудь кустом.
Так приятно быть в горошек
синий с красным, или в ромбик,
но охота есть охота,
есть охота - так терпи!

Наконец приходит хома,
хома женская, большая,
и как раз под нужный кустик
приседает, молодец.
О, охотничья удача!
Хомо-сцапиенс зеленый
вылетает, как зеленый,
из зеленого куста,

хому толстую хватает,
сабли зубые вонзает,
в нору темную волочит
и съедает целиком.
И четыре полных цикла
он сидит в своей берлоге
и себя в горошек лижет
трехметровым языком.

Это был концентрат повествования в одну страницу. Целиком. С конфликтом, с противостоянием, с провидением... А главное, главный герой стихотворения — хомо-сцапиенс — не был противно мерзотным идеалистом. Нет, он довольно простой, почти обыватель, он хочет быть в горошек, но обстоятельства принуждают его становиться зелёным, чтобы охотиться на хому. Но его цель не охота, а пропитание. Когда он не голоден, а даже и когда голоден, но слегка, хомо-сцапиенс сидит в берлоге и он в горошек. И лижет себя языком. Напомню, я был в пиздючестве, и никаких намёков на половое поведение в стихотворении не видел. Для меня это была метафора сычевания, к которому я был расположен. В контексте стихотворения законы мироздания (голод) вынуждают гг разбираться в поведении хом и заниматься охотой, камуфлируясь, хотя на самом деле он всю эту поеботу не любит. Как я его понимал. И всё это в 40 строк. В моём представлении это было что-то невероятное. Фактически целый героический роман, но коротко. Это вам не Пушкин ебаный. Я сделал в своём детском мозгу зарубку.

Прошло несколько лет, я уже учился в другой школе, и, в какой-то момент там проводили сбор макулатуры. К сбору прибавлялась нотка соревновательности, поэтому многие приносили по максимуму. В какой-то момент я оказался в числе взвешивающих принесённое. И в какой-то момент у меня в руках оказалась самооплётная ротокопия сборника стихов. Я совершенно случайно открыл брошюрку и моментально понял, что с сегодняшнего дня я не осуждаю мелкое воровство. Это была «Биомеханика» Левина.

Пролетали комарабли,
как стальные дирижабли,
во все стороны, как сабли,
ноги вострые торчабли.
Их суставы скрежетабли,
их моторы бормотабли,
и крыла их слюдяные
от полета не ослабли.

Комарабли пролетали
в третьем-пятом океане,
в атлантическом просторе,
в ледовитом уркагане,
бороздили параллели
под созвездьем козерака,
очи светлые горели
из тропического мрака.

Их торчали шевелились,
их махали развевались,
их вонзилов турбобуры
угрожающе вращались.
Но от внутренних печали
пели, как виолончели,
а наружными печали
освещали всю окрестность.

Пролетали комарабли,
тяжкий ветер подымали,
насекомыми телами
всё пространство занимали,
птицы гнева и печали
волны черные вздымали.
Пролетали комарабли,
комарабли проплывали!

У меня до сих пор подымается пульс от этих стихов. Сука. «Их торчали шевелились». Закрывайте к хуям русский язык, лучше уже не будет. Если вы не понимаете почему это лучший русскоязычный поэтический текст (я про «Биомеханику» в целом) просто не трогайте поэзию. Дрочите на своего обоссаного Евтушенку или уёбищного Бродского. Плебеи ебаные. Знаете как сложно быть атеистом после этого? Да у меня в голове этот текст звучит как грохот Метатрона. Я не иронизирую. Левин сплавил воедино самое бытовое и самое возвышенное. Настоящее бытовое. С клопами. И возвышенное настолько, насколько возможно представить. Это как «Симфония Гудков» Авраамова. Только стихи.

Я спиздил ту ротоскопию. Просто нагло переложил её в ранец. Да, сейчас я в душе не ебу где она, так как мир материальных текстов уродлив, книги теряются, портятся, крадутся. Текст пиздаче. И текст «Биомеханики» живёт в интернетах много где. Я регулярно нахожу его, перечитывая нарочито наивные строки, представляя, что автор не иронизирует над собой и читателем. Хотя отчётливо это понимаю. Но эта ирония, как яд рыбы фугу — дополнительный источник удовольствия от текста. Текста, который не стыдно украсть.

Впрочем, не надо думать, что моё пиздючество было пронизано эфемерной любовью к современной поэзии. Нет, конечно. Первый раз с персональным ЭВМ я познакомился в 5-летнем возрасте. Ну, что поделать, если родители из института ядерной физики. Да, долгое время знакомство ограничивалось доступным геймингом, но примерно в 6-м классе папа притащил абсолютно устаревший, но всё ещё рабочий 086й. К нему шёл монитор Геркулес, который почему-то называют чёрно-белым. Те, кто сталкивался с этим произведением инженерной мысли знают, что он на самом деле светло-серо-тёмно-зелёный. И за этим монстром я проводил многие часы.

Первые дня я доёбывал папу вопросами по поводу работы этой машины. Да, нет никаких проблем, чтобы запустить экзешник с «Принцем Персии», но мне этого было мало. Я хотел, чтобы эта морально старая машина делала что-то ещё. Я понимал, что папа устал, но удержать любопытство не было сил и я старательно доёбывал отца всё более и более сложными вопросами. И тогда мама принесла с работы на пару дней Самоучитель. О, как же он был хорош. Там просто и конкретно были расписаны все аспекты работы за ПК. ДОС, Коммандер, пара редакторов текста (кто помнит «Лексикон»?), архивация файлов. И всё просто, всё понятно. Позже, когда в школе появилась информатика эта книга была неофициальным учебником.

К сожалению пара дней пролетели быстро, книжку пришлось вернуть. Да, память у меня отменная, скорость чтения тоже, но вот незадача: хорошо запомнить у меня получается то, что я понимаю, а часть тем в книге описывали то, что было мне непонятно. Кроме того, есть вещи, которые недостаточно примерно помнить, их надо помнить точно. Я про команды ДОС. Короче говоря, Самоучитель мне был остро нужен. И тогда я второй раз совершил кражу. И в первый раз из магазина. Позже, в студенчестве кража книг стала для меня важной частью развития. Я без угрызений совести вспоминаю те времена. Точнее почти без угрызений, так как понимаю, что те книги я спёр не у гнусных капиталистический свиней, а из карманов бедных пролетарских продавцов. Но первая магазинная кража навсегда осталась в сердечке.

Половина людей в Гатчине ученики бабушкиных учеников (точнее, в основном учениц). Бабушка моя была патологически честна и законопослушна. Она могла отвесить подзатыльник замминистра образования, а за годы работы в РОНО не разжилась даже цветным телевизором. Все знали мою бабушку, поэтому опозорить её седины я не мог. И я не мог без самоучителя. Короче, я не попался. Интеллигентный полноватый рыжий мальчик в книжном магазине. Это же внук известной в Гатчине Ирины Авенировны. ЧТО МОЖЕТ ПОЙТИ НЕ ТАК? Тем более все знают как легко я краснею. Хехехе. Я продумал всё, и у меня получилось.

Преступный план мой занял неделю с хуем. Я отрепетировал всё, параллельно после школы ходя в книжный на проспекте (сейчас вместо него аптека, кофейня, цветочный магазин, продукты и стоматология, такой огромный это был книжный магазин). Камер тогда не было, зато были зеркала, но расстановка их была сделана до того, как в торговом зале появились вращающиеся стеллажи. Поэтому продавцы, точнее продавщицы, (а их было трое) следили за покупателями и лично. Двое продавщиц отслеживали покупателей находясь за прилавками, а одна ходила по залу, где на треногах стояли вращающиеся крестообразные стеллажи. Однако разом следить за всеми закутками она не могла. План был в том, чтобы войти с мороза, заглянуть в стеллаж с учебными материалами, взять НЕ ТЕ контурные карты, которые были в настенном стеллаже за вращающимся, под ними спереть книгу, положить её в рукав, поставить карты на место, взять ТЕ, контурные карты, дав при этом книге провалиться ниже по рукаву. Для этого нужно было быть без свитера, чтобы книжка ездила. Я проверил дома на похожих книгах в мягких обложках, технология рабочая, особенно если подпрыгивать, благо НЕ ТЕ карты довольно высоко. Кстати, за счёт отсутствия свитера ещё и достигалось охлажение тушки, чтобы в магазине быть беспалевным, так как цветом лица будет заведовать исключительно терморегуляция, а не как обычно. Короче, у меня почти всё получилось по плану. Единственное, что я не учёл, что в тот день продавщица в зале может быть бабушкиной знакомой, так как люди могут меняться сменами. И естественно он решила мне помочь, увидев, как я подпрыгиваю с картами. Когда она подошла все репетиции пошли по пизде, я прямо почувствовал, как становлюсь пунцовым. И я точно знал, что вопросов не избежать. И тогда я в отчаяньи сымпровизировал: я незаметно толкнул палец внутрь карт, чтобы замять листы. Продавщица подошла и разумеется она спросила почему я покраснел.

— Я помял страницу случайно, а это не те карты. А деньги у меня только на те.

Мне было так страшно, что я неиллюзорно готов был разрыдаться. Моя эмоция была правдой. Ложью было её происхождение, но об этом продавщица не подумала. В её голове моё поведение коррелировало с моим образом. Всё было логично. Она взяла у меня контурные карты, посмотрела на повреждения и сказала:

— Ничего страшного, расправятся.

В этот момент «Самоучитель работы на компьютере» обнимал моё левое плечо. Да книга немного топорщилась, но форма рукава казалась естественной, так как на плече была лямка ранца.

Мой план сработал.

Да, разумеется самоучитель покрывал только начальный уровень освоения, для более глубокого понимания каких-то аспектов в доме появились справочники по «Турбо Паскалю» (не спрашивайте как). Параллельно с ними в доме появлялись и художественные книги, например Берроуз и Гинзберг (не спрашивайте как). Я регулярно воровал книги до 2004-го года, последней стала «Паутина» Мерси Шелли.

Ладно, слишком много лирики. В чём же перелом мира? А в том, что сегодня я узнал, что «Самоучитель работы на компьютере» и «Биомеханику» написал один человек.
@rf

#шахматы
Решил потренироваться немного в бесплатном забеге на задачи и, честно говоря, с удивлением обнаружил, что я не так плох. Да, в #lichess рейтинг уже ниже 1250, но всё ж выше 1200, то есть качественно я нормально так поднялся. Вопщим, если к апрелю «сдам разряд», то профинансирую себе что-нибудь. Либо курс, либо платный тренажёр. Если вдруг у кого в @rf есть мысли на что именно лучше разориться — рэхим итегез, буду рад посмотреть на варианты. Пока думал в сторону приложухи Магнуса и/или платный курс в какой-нибудь шахматной школе.

#многабуков
@rf
Немного покопавшись в памяти я понимаю, что масштабы ебанутости и масштабы везения в моём случае очень хорошо сбалансированы. Удивительно даже. В принципе, вероятность посмотреть смерти в глаза у мальчиков как правило выше, чем у девочек, особенно в Системе, однако у меня этот момент был несколько более фееричен, чем хотелось бы.

Пожалуй, самая важная часть иллюзии свободы в Системе это свобода передвижений. Да, это формируется из многих компонент: хиппи-телеграф, вписки, навыки выживания в недружелюбной среде, но важнейшим всё-таки я считаю именно навык передвижения. Искусство путешествия «на собаках» я, к сожалению, толком не освоил. Да, мне доводилось доезжать из Питера в Москву и обратно, потратив 100 ₽, причём не на билеты, а на бухло, но это не сильно меня вдохновляло, так как непрерывный мониторинг контров, перебежки, отсутствие гарантий… В пизду такую дорогу. То ли дело автостоп. И вот про него хочется рассказать пару прохладных.

Ставила на трассу меня Рысь, с которой мы дебютировали поездкой до Владимира. Это был типичный герлостоп, в котором я старался меньше отсвечивать, таскал бэг и просто впитывал. До Владимира мы доехали относительно легко, однако у самых золотых ворот доблестные милиционеры решили, что наше место у параши и мы провели сутки в центре Владимира совсем не так, как хотелось. Shit happens, хули. Это был не первый опыт, да и, как показала история, не последний. Самое главное — старт был положен. Десятки раз я катался в Белокаменную, традиционно стартуя от памятнику тушёнке (это если от Звёздной идти на трассу, то оказываешься у мясокомбината, перед которым стоят две статуи быков) в сторону Шушар. Если удачно встать между вечерними волнами, то довольно легко к утру быть уже на Речном Вокзале, откуда Москва как на блюдечке. Позже я уже ездил от Шушар, а как-то раз ухитрился стартануть с Московской. ЧСХ в Москву.

Выезд из Питера всегда был разным, но относительно спокойным. Словно бы Город охранял от излишне неприятных событий. А вот чем ближе Москва, тем чудесатее становилась трасса, причём в разных смыслах. Я видел, как горит заправка, с которой я вышел буквально 10 минут назад (не по моей вине!), как машины сходятся в лобовом столкновении, как взрывается двигатель везущей тебя фуры, как лось бодает отбойник, как проститутки пиздят пьяных таксистов… И всё это хуйня, ибо настоящий трэш это месть брошенной Москвы. Ревнивая крашенная сучка ненавидит, когда её бросают, поэтому, уезжая из Москвы жди беды.

Как-то летом 2006-го года я немного хлебнул амока. Разосравшись с Рысью, родителями и вообще всеми, кто попался под руку я понял, что в голове бардак, который надо исправлять. Из всех возможных способов психотерапии я выбрал самый доступный. Не обременяя себя ничем лишним я собрал в военторговский сидор сменные трусы, носки и три пачки сигарет и шпиндель с кинцом, я вдарил по съёбам. Особой цели не было, однако были обязательства: в те времена интернет был довольно дорог и труднодоступен, поэтому группа людей из разных городов скооперировалась в Магистраль. Если коротко, это был аналог хиппи-телеграфа, только помимо всего прочего Магистраль передавала данные от ваулта к ваулту. И вот, я как довольно известный в узких кругах Призрак вёз из ваулта [812] в ваулт [095] пачку цдр с фильмами и озвучками. Денег у меня было 2€ одной монетой, но трасса кормит.

Дорога до Кызыл Улуса легла легко. Фрайт с разговорчивым пермяком, без пересадок и задержек прям телепортировал меня в первопрестольный вилайят, где я начал искать поинтовку. Да, поинт система — это отдельная тема, о которой я попытаюсь рассказать как можно короче, ибо это очень замороченная штука. В определённых местах Москвы на фонарных столбах требовалось найти непримечательное объявление, отличающееся от других тем, что там присутствует весьма характерный символ — значок инь, внешняя дуга которого выглядит, как шестерёнка, чтобы приписать дату и время, причём так, чтобы это выглядело, как телефонный номер, а также обозначить себя. Эти столбы находятся неподалёку от мест работы и учёбы участников Магистрали, и они их проверяли, а увидев новую пометку участники либо дожидались гостя, либо, если есть такая возможность, связывались с ним. Мой телефон был наглухо севший, поэтому я тусил между столбами на Лубянке и на Чистых Прудах. К вечеру меня подобрали, накормили и утащили тусить. Собственно интересное началось после того, как я натусившись собрался домой. Так как тусил я пару суток, практически без сна (ой, не спрашивайте как, все всё отлично понимают, чай не маленькие), на трассу я вышел несколько невыспавшимся.

Старт из Химок днём, в самые пробки, на 30° жаре. В сидоре лежала бутылка водопроводной воды на два литра, плюс пачка красного Соверена. Я был готов претерпевать. В ту тусу Москва вцепилась в меня, как богатая милфа в смазливого танцора, вывалив на меня всё и сразу: секс, наркотики и рок-н-ролл, поэтому, когда я съёбывал в свои таёжные болота эта ревнивая сука решила, что меня надо покарать. До Солнечногорска она копила свою кармическую ярость, после чего на меня обрушился гнев. Трасса стояла намертво. Спустя несколько часов я с трудом смог поймать дачников, чтобы короткими перебежками в 5 или 6 машин добраться до Твери.

Я встал на развилке. Вскоре рядом материализовалась милая парочка хиппей. Мы попили моей воды, скурили их косяк и решили, что стопить будем на расстоянии метров 50, сначала они, потом я. Одному легче свалить, к тому же девушка была сильно утомлена долгим путешествием с Урала. Вечерело, машины игнорировали и их и меня, тянулись часы. Наконец, когда зной спал показалась девятка с тонированными окнами. Проигнорировав хиппей девятка тормознула рядом со мной. Истощённый, невыспавшийся, перегревшийся на жаре, да ещё и накуренный, я впервые сел в машину не глядя. Идиот.

В машине было трое чотких пацанчиков. И все были объёбаны так, что радужка целиком пряталась за зрачком. Водитель с остервенением пил баночное пиво, пассажир на штурманском сиденье тяжело дышал и потел, а сзади, за водителем сидел весёлый объебос.
— Куда едешь?
— До Питера.
— Намана! Ваще пацан!
В этот момент машина с визгом стронулась с места и сразу пошла на взлёт. Водитель переключал скорости, как мне показалось не отпуская газа. Стрелка спидометра плавно вышла за 100, после чего неторопливо ушла в край шкалы.

— Ну, чо, блядь, рассказывай.
— Что именно вам рассказать?
— Ишь бля, выкает. Санёк, — объебос постучал водителя по плечу, — прикинь, на вы. Охуеть, да? Чо на вы? Не пацан, да, да, сука, чо выкаешь, чо мент, сука?
— Чо блядь? — Вежливо возразил я на эти обидные обвинения. В голове стоял туман и мне начало казаться, что ситуация скорее похожа на сон, чем на реальность. Ну, может задремал на обочине, ща покемарю, взбодрюсь, уеду нормально.
— Да, ладно, не ссы. Хуле, я ж вижу, что не мент, ты ж с волосами, как у пидора. Может ты пидор? А? Пидор же? Ну, чо? Ладно тебе шучу, какой ты пидор? Пидор бы зассал, а ты не зассал. Ты же не зассал? А, чо говоришь? — вообще-то я молчал, но это не имело значения, так как объебос был способен на диалог даже с мебелью.

Впереди показался обычный пост ГАИ, в смысле ГИБДД, но всем похуй. Объебос открутил окно и показал фак промелькнувшему менту. Оригинальность шутки его рассмешила и он как-то совершенно по птичьи заклекотал, укрепляя меня в мысли, что происходящее не является реальностью.

— Видал, да? Видал, вот пидор! А ты не пидор, ты ваще с Питера, же, волосатый? В Питере был, там все волосатые, как пидоры, но ваще норм пацаны, просто волосатые, как пидоры, но это Европа ёбана, хули, чо, я ж понимаю, культурные, сука, бля, завидую, блядь, театр, ебучий Эрмитаж, сука, Эрмитаж, блядь, я там весь день гонял сука. Бабы такие, фифы, гордые, культурные, сука, бабы у вас охуенные, просто, я ебал, сука, в Эрмитаже такие бабы, сука, подойти страшно, ебаааать, я там охуенно побродил, а ты был в Эрмитаже? Да, хули, был, ты же из Питера, сука, конечно был, бля, завидую.

В этот момент что-то неуловимо изменилось. Объебоса немного перекрыло и он испуганно посмотрел на меня, вспоминая какого хуя я оказался в машине.

— Слышь, волосатый, а ты ментам сдашь, да? Сука, точно! — Он резко запустил руку за пазуху и извлёк пистолет. Небольшой, чёрный. Кажется Макаров, но я не специалист, поэтому не стану утверждать что точно именно его.

— А сука, страшно?
— Э, нет. — Ощущение сна усилилось. Просто сон, просто стал пугающим, так бывает, когда долго не спал. — Хули бояться?
— Сук, я ж тебя ща кончу, в канаву скину, хули ты думаешь?
— Думаю, что тогда тебе на стреле именно этого патрона не хватит.

Нет, у меня не стальные яйца. Я реально думал, что происходящее нереально и действовал, точнее говорил, в рамках лора сна, как обычно делаю, когда снятся кошмары. Наверное именно эта отстранённость и спасла тогда меня от знакомства с огнестрельными ранениями. Объебос буквально вперился в меня своими расширенными зрачками, переваривая услышанное. Я зевнул и закурил.

— Сууууукааааа. Ебаааать ты чёткий, сука. Слышь, блядь ваще пацан, сука. — Пистолет спрятался туда, откуда появился. — Ебааать ты сечёшь, сука. Ёбанарот!

В этот момент показался знак поворота на Торжок, куда, собственно, ехали эти пацанчики, и куда я совершенно не планировал.

— О, моя остановочка. — Я кивнул на знак, объебос послушно кивнул в ответ, после чего заколотил по спинке водительского кресла.
— Санёк, тормозяй!

Машина с визгом и запахом горящих колодок остановилась, я вышел, после чего девятка снова завизжала и с места в карьер ломанулась в Торжок. Я повернулся к кювету и облегчённо поссал. И лишь когда застёгивал ширинку вдруг осознал, что всё происходило в самом деле. У меня затряслись руки, а поссать пришлось снова, так как леденящий страх выжал из меня воду.

Примерно час я пытался себя заставить выйти на трассу, но у меня не получалось поднять палец, так как казалось, что из-за поворота выедет ебучая девятка и в этот раз отпиздеться уже не выйдет. Сонливость сняло совершенно. Несмотря на жару меня бил лёгкий озноб, хотелось кричать и максимально не хотелось стопить. Вот только вариантов не было. Телефон сел, денег нет. В общем через час я уговорил себя, что буду стопить только фуры, прошёл по трассе так, чтобы издалека видеть едущие машины, в общем, максимально перестраховался. Спускались сумерки, поток машин еле журчал, сатанели придорожные комары. Наконец передо мной остановился высоченный МАН. Я подошёл, открыл дверь поднялся и…

За рулём сидел типичный скин. Бритая голова, клетчатая рубаха, подтяжки. Я чудом удержался, чтобы не вывалиться.

— ЭЭЭЭЭЭ, — жалко проблеял я.
— Да, не стеснятесь, садитесь, я еду в Ленинград, — улыбнулся мне водитель.

Он говорил с университетским акцентом. Эту манеру речи ни с чем невозможно спутать. Причём возникает такой говор только у выпускников гуманитарных специальностей. Эта артикуляция, чуть заметное грассирование, паузы. Это точно был выпускник универа. Только скин. И за рулём фуры.

Водителя звали Игорь. И он закончил истфак ЛГУ. Но так как историки зарабатывают немного по родственным связям он устроился дальнобоем. Служил в НИИ Картографии, куда собственно и ехал с какими-то особыми красками для печати карт. Всю дорогу он тихо и ненапряжно повествовал мне про молодость Муссолини, про Каутского, про иммиграцию нескольких тысяч американских инженеров в молодую Советскую Республику и прочие темы своего профессионального интереса в бытность историком. Внешний же вид его был ярким примером конвергентной эволюции: волосы в дороге мыть сложно, поэтому сбриты, ремень передавливает мочевой пузырь, поэтому подтяжки, причём широкие, чтобы не давили на плечи, а рубашка, какая была в магазине из дышащей ткани. У него даже нашлась зарядка для моего телефона. И лишний жетончик метро. В 6 утра он высадил меня неподалёку от станции метро площадь Александра Невского, после чего уехал к складу НИИ. Ошалелый я доехал до Рыськи, где мы долго, совершенно животно мирились. Но об этом я пасту писать уже не буду.