Скользя взглядом по публике, я уперся в ее декольте. Довольно глубокое, широкое и волнующее.

И прокричал в зал:

Равенство, брат — исключает братство!
В этом следует разобраться!
Блядство всегда порождает блядство.
Даже беспомощностью поллюций.

А потом, как ни в чем не бывало, продолжил по писаному. И никто, ни один «ценитель», не подошел ко мне потом и не сказал: «Ты охренел?».

Бродский был еще жив, а я до сих пор считаю, что не зря поддался внезапному порыву экспромта тогда.