Что-то сегодня с утра, с новостями, даже приличные вроде слоги складываются в неприличные слова, а те - в осколочные словосочетания. Шесть лет за пьесу. Уроды.
В паре минут ходьбы от миланской Соборной площади спрятался шедевр урбинского архитектора Донато Браманте: церковь Девы Марии при Святом Сатире. Странное название объясняется просто: здесь стояла (и стоит) молельня, посвященная при Каролингах этому святому, а Джан Галеаццо Сфорца с матушкой на заре местного Возрождения продвигали культ Девы Марии, казавшийся им недостойным образом ослабевшим в миланских массах.
Выкупили землицы, но уперлись в границу квартала Сокола, contrada del Falcone. Из-за этого амбициозную церковь пришлось строить в форме обрезанного креста, Тау, прикрепив ее сбоку к почтенной молельне. План этот вообще очень редкий в христианском зодчестве. Но в данном случае нескладушка с землей оказалась причиной создания настоящего шедевра: назовем его «фальшхором».
В паре минут ходьбы от миланской Соборной площади спрятался шедевр урбинского архитектора Донато Браманте: церковь Девы Марии при Святом Сатире. Странное название объясняется просто: здесь стояла (и стоит) молельня, посвященная при Каролингах этому святому, а Джан Галеаццо Сфорца с матушкой на заре местного Возрождения продвигали культ Девы Марии, казавшийся им недостойным образом ослабевшим в миланских массах.
У меня тут на кухне случился внеплановый суд Париса, но без яблок раздора, умыкания невест и троянских войн. Не могу решить, кого из этих суперлекторов Страдариума, посетивших меня на моем бураном полустанке, я люблю больше - Галю Юзефович или Сашу Архипову. Поэтому поделил себя поровну. А вы что думаете?
Воск в деталях любит зум. Присмотримся к одной вещице. Этот реликварий – из самых ценных вещиц, дошедших от середины IV века, времени, когда христианское искусство еще говорило на языке языческих богов. Св. Карл Борромео в 1578 г. нашел серебряный ларчик с мощами апостолов Петра и Павла, которые св. Амвросию прислал папа Дамас для возведения базилики Апостолов перед Римской заставой (см. карту).
Три сцены из четырех построены так, словно все происходит при императорском дворе, потому что акцент на центральной фигуре. И даже трех отроков в пещи прибыл спасать ангел под стать Тесею. Есть версия, что ларчик заказал сам Амвросий, который вырос в Трире и мог – как сын префекта – видеть императорские собрания в существующей по сей день базилике. Просто на месте императора оказываются Мария с Младенцем, принимающая дары на тарелках (как при дворе), Соломон, судящий двух женщин, поспоривших о младенце, Иосиф, судящий своих негодных братьев.
Базилику Апостолов, смоделированную по константинопольскому одноименному образцу, переименовали потом в честь св. Назария и перестроили в добротном романском стиле, подражая Сант Амброджо. Лет 40 назад освятили в ней новый алтарь, ровно на том месте, где хранился реликварий, в конце XIX века переданный в Музей миланского диоцеза в Сант Эусторджо. В алтарь же поместили точную копию – и ее демонстрируют вот таким оригинальным способом. Реликварий хорошо виден, к нему можно подойти, и одновременно он внутри алтаря, он – в сердце храма.
Если использовать разную оптику, от общего плана к крупному, как в кино, вы поймете, что для христианина, начиная со времен Константина и Амвросия, храм представляет из себя гигантский ковчег для хранения святыни, мощей. Именно на мощах, не фигурально, а буквально, служится месса, хлеб и вино превращаются в Тело и Кровь Христа. Но в древности реликварий был замурован, его никто не видел, а сейчас как бы приоткрыт что ли. В общем в миланском Сан Надзаро, как мне показалось, интересный пример тактичного диалога между глубокой древностью и современностью. Это очень важно для понимания амвросианской богослужебной традиции, «ambrosianità», без которой нет и миланской идентичности.
Воск в деталях любит зум. Присмотримся к одной вещице. Этот реликварий – из самых ценных вещиц, дошедших от середины IV века, времени, когда христианское искусство еще говорило на языке языческих богов. Св. Карл Борромео в 1578 г. нашел серебряный ларчик с мощами апостолов Петра и Павла, которые св. Амвросию прислал папа Дамас для возведения базилики Апостолов перед Римской заставой (см. карту).
В субботу мне читать вторую лекцию из цикла «Рождение Ломбардии», который я провожу совместно с «Новой волной». Решил посвятить разговор «Шахматной доске» – так я много лет назад назвал Северную Италию эпохи коммун в моей первой напечатанной работе, написанной на пятом курсе. Залез туда четверть века спустя и нашел там одну мудрость, которой и делюсь.
Фридрих I Барбаросса шесть раз пересекал Альпы, пытаясь усмирить ломбардцев и убедить их в прелестях имперского правления. Поскольку взамен на прелести он требовал то неслабых налогов, то делиться реликвиями святых, то срывал стены, то прогонял нагишом все непокорное мужское население перед строем, ломбардцы не шибко разделяли его энтузиазм. Тем не менее, терок у них меж собой тоже хватало, поэтому хватало и чудес жестокости к соседям.
В 1158 имперские войска осадили Милан, и хронист Раевин пишет об этом так: «Никто не участвовал в этой осаде с большим неистовством и жестокостью, чем войска кремонцев и павийцев; и осажденные не проявили ни к кому из осаждающих больше враждебности, чем к ним. Между Миланом и этими городами давно существовали соперничество и раздоры; в Милане были убиты или мучились в тяжком плену многие тысячи их людей; земли их грабились и подвергались пожарам. Поскольку они не могли сами должным образом отомстить Милану, превосходившему их и по собственным силам, и по количеству союзников, то они решили, что настал подходящий момент расплатиться за нанесенные им оскорбления».
Имперцы, столкнувшись с этой ломбардской вольницей, анализировали ситуацию. Дядя императора Оттон Фрейзингенский, из умнейших людей своего времени, описывал ее так: «Латиняне по сей день подражают мудрости древних римлян в расположении городов и управлении государством. Они настолько любят свободу, что предпочитают подчиняться скорее консулам, чем сеньорам, чтобы избегнуть злоупотреблений властей. Консулов они избирают из всех трех сословий - знати, вальвассоров и простолюдинов, - чтобы удовлетворить амбиции всех. А что бы те не злоупотребляли, их сменяют почти каждый год. Город подчиняет себе всех живущих на территории диоцеза, и с трудом можно найти сеньора или знатного человека, который не подчинился бы власти города». Город не стыдится, продолжает историк, посвящать в рыцари и допускать к управлению юношей самого низкого происхождения, даже ремесленников, «поэтому итальянские города превосходят все прочие по богатству и могуществу. Этому способствует не только разумность их учреждений, но и длительное отсутствие государей, которые обычно остаются по ту сторону Альп».
К чему я это? Во-первых, мои студенческие переводы еще можно читать. Во-вторых, «шахматная доска» (которую я наверняка где-то тогда стянул) вполне реально описывает царивший в Ломбардии XI-XIII веков дурдом. В-третьих, открытий чудных в этой истории нас ждет много. Если кто в Паданской равнине, записывайтесь и приезжайте в субботу в Милан: https://docs.google.com/forms/d/12c4jblCrh56DITUjrggIiRyGD-Wiaje-nMDExMtsGrQ/viewform?edit_requested=true
В субботу мне читать вторую лекцию из цикла «Рождение Ломбардии», который я провожу совместно с «Новой волной». Решил посвятить разговор «Шахматной доске» – так я много лет назад назвал Северную Италию эпохи коммун в моей первой напечатанной работе, написанной на пятом курсе. Залез туда четверть века спустя и нашел там одну мудрость, которой и делюсь.
Gregory's Server