Интервью Бориса Кагарлицкого: ультраправый поворот на Западе, Кир Стармер и шансы Непокоренной Франции перевернуть ситуацию в стране

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАГАРЛИЦКОГО БОРИСА ЮЛЬЕВИЧА.

Саша: Борис Юльевич, левые и либеральные СМИ в Европе и США все больше пишут и говорят про новую угрозу ультраправых, это видно и по успехам ультраправых в Европе, где они имеют большой шанс прийти к власти или уже во власти находятся. Насколько сейчас реально актуальна угроза фашизации общества и политики? Действительно ли современные ультраправые смогут полностью уничтожить остатки демократической структуры для построения новой тоталитарной системы, как это было в прошлом веке?

Борис Юльевич.: На протяжении ряда последних лет я говорил, что не надо паниковать по поводу роста крайне правого популизма в Европе (и США). По сути дела, жупел “правой угрозы” использовался либеральным центром для того, чтобы заставить левых отказаться от собственной повестки (даже реформистской) и поддерживать либералов, умеренных правых во имя “спасения демократии”. Левые точно следовали данной инструкции и что мы получили в итоге? Влияние левых свелось к историческому минимуму, они превратились в мобильный резерв “прогрессивной” буржуазии, которая в экономических вопросах даже реакционнее многих отпетых консерваторов. А влияние крайне правых наоборот продолжало расти строго пропорционально тому, как левые отступали от прежней классовой политики. Изрядная часть низов сейчас голосует за крайне правых, потому что видит: левые их предали. А между тем успехи национал-популистов ведут к тому, что часть буржуазии начинает смотреть на них как на перспективную силу, вкладывать в них средства. Правда, побочно это ведет к отказу правых от социального популизма, что теоретически дает возможность обратного отвоевания этого электората левыми. Но пока это лишь возможность, а ситуация ухудшается.

С.: Во Франции большой рейтинг имеет ультраправый «Национальный фронт», в преддверии парламентских выборов, объявленных Макроном, казалось, что ультраправые смогут взять абсолютное или относительное большинство, однако, по итогу они оказались на 3 месте. На первом месте оказался Новый народный фронт. Как вы думаете, сможет ли Новый народный фронт хотя бы достичь успехов старого Народного фронта или альянс уже обречен на поражение?

Б.Ю.: В книге “Между классом и дискурсом” я предсказал кое-что из случившегося во Франции – то, что Макрон и его политика приведут к оформлению крайне правых как антисистемной альтернативы в глазах значительной части масс и сделают их реальными претендентами на власть или по крайней мере – на большинство. Также я писал, что альтернативой является левый популизм Меланшона, но другие левые делают всё возможное чтобы не допустить становления данной альтернативы – и макронизму и крайне правым. Увы, некоторые уроки из своих неудач и теперь идут на электоральные союзы Меланшоном, но политически продолжают прежнюю линию на союз с центром. Это катастрофическая политика, но преодолеть её очень трудно до тех пор, пока радикальные левые не поставят умеренных перед фактом мощной низовой мобилизации. От её успехов зависит и результат борьбы на выборах. Меланшон пока вынужден идти на уступки, ибо ему не хватает этой мобилизации. Она есть, но она недостаточна. По сути, он попытался ворваться в Матиньонский дворец на плечах деморализованного центристского электората, но разгром центра не был полным. И сейчас “мертвый” хватает “живого”: уже проигранная центристская повестка навязывается выигравшим (но не до конца) левым.

С.: Имеют ли шанс радикальные левые во главе с Непокоренной Францией перевернуть игру сейчас в свою пользу?

Б.Ю.: Перевернуть ситуацию в свою пользу непокоренные не просто могут, но обязаны. А вот получится ли? Из своего далека я не могу точно предсказать

С.: В Великобритании после выборов к власти пришли лейбористы. Не приведет ли умеренное правление Кира Стармера к массовому разочарованию населения и возможному росту ультраправой партии Фараджа «Reform UK», которая уже на этих выборах набрала более 4 миллионов голосов?

Б.Ю.: Предсказание предстоящего провала Кира Стармера – общее место всех левых аналитиков, да и, не только левых. Исходят из того, что у Стармера нет ни четкой повестки, ни ясной программы и он, пользуясь словами товарищей из ТГ-канала «Пшеничные поля Терезы Мэй», «скучен как безалкогольное пиво». Вполне вероятно, что эти прогнозы оправдаются. Но давайте попробуем хотя бы ради интеллектуального баланса проанализировать другой вариант. То, что у Стармера нет ни собственного политического лица, ни собственных идей и программы может быть не только слабостью, но и своего рода преимуществом – он может как флюгер вертеться в любую сторону. Идя к власти, он «зачистил» левых, потому что они ему мешали укрепить контроль над партией и добиться позитивного освещения своей деятельности в буржуазной прессе. Если зачем-то ему понадобится свернуть влево, он сделает это с таким же равнодушием и беспринципностью, как раньше разворачивал партию вправо (напомню, что пока Корбин был лидером, Стармер был к нему вполне лоялен – не из идейных соображений, а просто потому, что так было удобнее). Вопрос таким образом, не в личности Стармера или в его программе, которой нет, а в общей обстановке. Может ли что-либо заставить оппортунистов, возглавляющих партию, развернуть курс влево (например, под давлением социального и экономического кризиса) и второй вопрос – кто эти 410 депутатов-лейбористов, избранных в 2024 году. В большинстве случаев мы их не знаем. Но самое главное они сами себя ещё не знают. Как они будут взаимодействовать с избирателями, как построят свои карьеры. Успех Тони Блэра не предотвратил позднее возвращения левых к и руководству лейбористской партии и приход Корбина.

Но дрейф влево возможен теоретически даже при Стармере, а тем более после него. И надо ли дожидаться именно провала лейбористов, чтобы добиться изменений в партии? А что, если разворот начнётся на муниципальном и региональном уровне? Не забываем про возрождение лейбористов в Шотландии (моя бабушка Анна Колинз очень бы порадовалась). Сейчас в Британии появляются интересные пространства для региональной политики. А разве можно забывать про успех «Шинн Фейн» в Северной Ирландии. Из католических националистов они превращаются в левых популистов и их перспективы зависят от возможности завоевать доверие рабочих- протестантов. Короче, шансы для левой политики в Британии есть уже сейчас не обязательно ждать 3–5 лет. И наконец, вернемся к Стармеру. Он аппаратчик и управленец. Скорее всего – неплохой. Вопрос в том, справится ли он с государственными задачами. Это совсем иное дело, чем плести интриги в партии. Но может и справиться. В общем, давайте дадим скучному человеку the benefit of the doubt (преимущество сомнения). Я отнюдь не уверен, что описываемые мной возможности сработают, тем более что есть и много факторов, которые будут работать в противоположном направлении. Просто призываю всех быть более внимательными к мелочам и деталям и не упускать шансов там, где они могут появиться.

С.: В Нью-Йорк Таймс вышла статья Берни Сандерса «Байдена в президенты», где Сандерс поддерживает Байдена и призывает от демократов не требовать его замены в ходе предвыборной кампании. Вообще стоит ли левым мыслить в категориях «меньшего зла» в преддверии выборов? Или вообще настаивать на избрании одного буржуазного кандидата перед ультраправой угрозой?

Б.Ю..: Сандерс раз за разом пытается спасти демпартию своими уступками, но получается неважно. В 2016 году он капитулировал перед партаппаратом и Хиллари Клинтон, чтобы же допустить победы Трампа – в результате победил Трамп. Воздерживался Берни и от критики Байдена. Тому это не помогло. Берни пытается доказать истеблишменту демпартии, что он свой и его не надо бояться. А его всё равно не подпускают к власти. Посмотрим, как это сработает сейчас. Возможно, к Берни теперь отнесутся более снисходительно, но не к его повестке. В любом случае тут работает такая же логика, как и во Франции и отчасти в Германии: левые отдвигаются к центру, центр теряет влияние, поддержку общества. Нужна, напротив радикальная мобилизация. Нужно не уступать, а диктовать свои условия. На войне как на войне. Если речь в самом деле об угрозе демократии, то тем более нужно быть жестким и сильным.

https://rabkor.ru/columns/editorial-columns/2024/07/26/kagarlitsky-interview-the-west-starmer-and-unconquered-france/

Судьба патриота

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАГАРЛИЦКОГО БОРИСА ЮЛЬЕВИЧА.

Арест Стрелкова не вызвал ни массовых волнений, ни даже сколько-нибудь серьезных протестов. Небольшая толпа, собравшаяся у здания суда, нестройно несколько раз прокричала «Позор, позор!», а затем грустно разошлась. Отсюда многие комментаторы, принадлежащие как к оппозиционному, так и охранительскому лагерю, сделали вывод, что популярность Стрелкова и его идей сильно преувеличена, а наблюдавшаяся в интернете бурная активность радикальных патриотов не означает их реальной популярности в обществе.

На самом деле картина несколько сложнее. В аполитичном российском обществе никакая идея, программа или инициатива массовой активной поддержки получить не может. Подавляющее большинство населения сегодня чуждо любым идеям, левым, правым, охранительским, оппозиционным, революционным или консервативным. Но отсюда не следует, будто так будет продолжаться всегда. Парадокс в том, что политически инертное общество имеет потенциал стремительно политизироваться, резко сдвигаясь в ту или иную сторону, что невозможно в странах, где население организовано вокруг устойчивых политических блоков. Внезапные потрясения и революции происходят именно в таких ситуациях, поражая наблюдателей, вчера ещё констатировавших устойчивость системы. Примеров множество — от советской перестройки до Арабской Весны. В каждом случае есть своя специфика, но это не меняет сути: под покровом стабильности часто скрывается потенциал большого взрыва.

Правящие круги, даже не понимая в полной мере смысл происходящего, интуитивно чувствуют угрозу. И последовательно принимают меры, стараясь обезопасить себя на тех направлениях, где эта угроза осознается или ощущается как потенциально наиболее серьезная. Конкретные решения могут быть ошибочными. Более того, они почти всегда будут ошибочными, поскольку действовать приходится в ситуации тотальной неопределенности. Но ощущение, лежащее в основе этих решений, верное.

Что касается Рассерженных патриотов, то их главная проблема не в слабости массовой поддержки, а в том, что поддержка снижается. Тому есть объективные причины. Идеология Стрелкова и его соратников основывалась на двух принципах, оба из которых сейчас выглядят всё менее убедительными. С одной стороны, они вопреки очевидности продолжают верить, будто нынешний конфликт на территории Украины можно завершить победоносно, если только приложить чрезвычайные усилия и заменить коррумпированное руководство. С другой стороны, они уверены, что несмотря на постоянно декларируемую ими же тотальную коррумпированность и некомпетентность власти, именно эту власть и именно такое государство надо поддерживать (по принципу «другого-то всё равно нет»). То, что эти два принципа противоречат друг другу, долгое время не доходило до сознания патриотов, пока сама власть не предприняла некоторые усилия, чтобы им объяснить. Вопрос о том, могла ли Россия в данном конфликте добиться больших успехов, имея во главе администрации и армии иных людей, является не просто абстрактным, но и абсурдным, потому что в таком случае данного конфликта вообще бы не случилось (по крайней мере в его нынешней форме). И дело тут не в плохих людях, а в том какие социальные группы и какие интересы обслуживает власть. Олигархическое государство готово прикрываться любыми лозунгами, но действовать может только в интересах олигархии. Даже если бы они захотели, внимая уговорам Стрелкова и его соратников, вдруг измениться, ничего бы не вышло: вся структура управления и власти заточена исключительно под обслуживание определенных интересов. «Рожденный ползать летать не может».

Показательно, что сам Стрелков, во время своей дискуссии с Навальным, пытаясь рационально объяснить суть возникших в обществе противоречий, неминуемо скатывался к марксистским формулировкам, усвоенным в молодости, когда он, будучи ещё Игорем Гиркиным, учился в советском Историко-архивном институте. Навальный, пытаясь ему возразить, дрейфовал в том же направлении.

Политические процессы не могут быть рационально осмыслены вне социального и экономического контекста, не могут быть поняты, если не принимать во внимание классовые и групповые интересы, если не видеть связи между этими интересами и сложившимися структурами. Но если бы такое осознание произошло, то мы бы видели перед собой не рассерженных патриотов, а демократов и социалистов разной степени радикальности.

Патриотические движения в силу самой своей идеологии оказались неспособны к самостоятельной политической инициативе, продолжая упорно апеллировать именно к тем, против кого выступали. По  той же причине, в отличие от оппозиционных групп — как левых, так и либеральных, они не смогли выработать культуру активистского действия и самоорганизации. Лишенные лидеров и политической перспективы, они оказываются деморализованы и дезориентированы.

Политолог Илья Гращенков, оценивая развитие «дела Стрелкова», заметил, что рассерженные патриоты так и не смогли сфокусировать свое раздражение, направив его в русло содержательного или хотя бы разрушительного действия: «речь идет об общем недовольстве людей собственной жизнью и переносе своей агрессии на внешние обстоятельства. В этом смысле ура-патриотическая повестка создала благоприятную почву для выплеска эмоций во внешнюю среду, но нисколько не облегчила участь самих раздраженных. Психологи считают, что удерживать фокус на том или ином объекте достаточно долго – невозможно, а значит, неминуемо это раздражение начнет перетекать на какие-то иные неблагополучные жизненные факторы, прежде всего — внутренние. Так что рассерженные есть, озлобленные есть, но вот есть ли тут место патриотическим чувствам – большой вопрос».

На фоне разлагающейся системы управления и в ситуации, когда в украинском конфликте соотношение сил очень медленно, но необратимо меняется в неблагоприятную сторону, призывы Стрелкова переломить ход конфликта чрезвычайными мерами не меняя существующего порядка, звучат всё менее убедительно не только для широкой публики, но даже для тех, кто их повторяет. Осознание общественных противоречий несомненно настигнет тех, кто пытается думать и действовать ради изменения ситуации в стране, но подозреваю, что для многих будет уже слишком поздно.

#%d0%b0%d1%80%d0%b5%d1%81%d1%82 #%d0%be%d0%b1%d1%89%d0%b5%d1%81%d1%82%d0%b2%d0%be #%d0%be%d1%85%d1%80%d0%b0%d0%bd%d0%b8%d1%82%d0%b5%d0%bb%d0%b8 #%d0%bf%d1%80%d0%be%d1%82%d0%b5%d1%81%d1%82%d1%8b #%d1%80%d0%b0%d1%81%d1%81%d0%b5%d1%80%d0%b6%d0%b5%d0%bd%d0%bd%d1%8b%d0%b5-%d0%bf%d0%b0%d1%82%d1%80%d0%b8%d0%be%d1%82%d1%8b #%d1%81%d1%82%d1%80%d0%b5%d0%bb%d0%ba%d0%be%d0%b2

https://rabkor.ru/columns/editorial-columns/2023/07/31/the_fate_of_a_patriot/