На январских протестах в 2022, митингующие заявляли, что хотят жить как в Швеции. Интересненько. Чем же отличается Швеция от Казахстана? Приведу простой пример. Когда в Брюсселе исламский экстремист лишил жизни двух шведов, шум в медиа не утихал несколько дней, на место убийство приехал сам премьер-министр и происшедшее называли "терактом". А теперь угадайте, как же отреагировал Казахстан когда шведский неонацист в Стокгольме убил выстрелом в голову гражданина Казахстана? Медиа шума было много в Швеции, а вот в Казахстане новость проигнорили. Причем, об этой новости я лично сообщил глав редактору одного из крупнейших Казахстанских медиа ресурсов. Видать жизнь казахстанца стоит значительно меньше чем жизнь шведского гражданина. Странно, и тех и других примерно по 15 миллионов во всем мире.

Убийство двух шведов в Брюсселе можно рассмотреть как очередное звено в неизбежной эскалации отношений между ультра-правыми и ультра-религиозными течениями, в которую, к сожалению, втягиваются ни в чем не винные люди. Однако, мнения этих людей будут играть решающую роль в решении "вопроса". И когда руки экстремистов будут окончательно развязаны (если честно, страшно представить), все будет происходить с молчаливого согласия и одобрения масс. Когда же все закончится, начнутся новые нарративы о том, что же натворили эти экстремисты и что так нельзя и что "мы ничего не знали", как это было в 40-х.

Карту Тинькофф банка я получил еще в 2018 году. И последние несколько лет ей практически не пользовался. Недавно надо было помочь подруге, которая в РФ уже давно не живет, оплатить доменное имя в .RU зоне. С нынешними санкционными ограничениями, единственным вариантом который оставался - воспользоваться Тинькоффом. Домен оплатил, но обратил внимание, что денег на карте поубавилось. Стало интересно, начал листать транзакции. Каждый месяц с карты списывались 99 Рублей за обслуживание (черт с ними) и еще 99 Рублей за "Плату за оповещения по операциям". Чезанах? Вспомнил, что такое уже было и приходилось отключать ненужные навязчивые сервисы через оператора. Пишу оператору, та подтверждает что услуга у меня отключена с 2019 года. На вопрос "А с какого... вы деньги снимаете?", ушла на полчаса в астрал и после чего мне на карту падает 900+ рублей с комментарием "Хотим с вами и дальше сотрудничать, поэтому вернули деньги" 😳

Формулировка огонь. И я даже не понимаю почему меня так зацепило. Наверное потому, что не было никаких "извините" и "техническая неисправность". А во вторых... неужели сохранность моих средств в банке должна зависить от доброй воли ее менеджеров?

Тинькофф - такой один!

Я немного разочаровываюсь во всей этой федеральности. На своем инстансе я один. На графике количество постов, которые мой инстанс собирает. Как только я завел инстанс, подписался на несколько релеев, которые кормили меня разнообразным контентом собранным из других инстансов. Я был счастлив. Потом релее посдыхали и мне пришлось найти еще парочку. Все это привело к тому, что сдохли почти все релеи, а моя федеративная лента напоминает Хиросиму в сентябре 45-го. На...я мне эта федирация, если вижу я ее чем больше чем совсем ни...уя?

@rf #notg

Недавние события в Швеции и текущая обстановка в 'обетованной земле' создают идеальную площадку для ультра-правых пропагандистов и политиков, которые быстро схватывают любой шанс для распространения своего мнения.

Познакомьтесь с Хенриком Ёнсоном — право-популистским шоуменом и владельцем YouTube-канала. Его подход к обсуждению проблем косвенно ведёт к исламофобии и обвинениям левых в поощрении радикального исламизма в Швеции. Риторика Хенрика следует классическим методам пропаганды, цель которой — создать образ явного врага.

Куда это нас приведёт?

В системной теории существует понятие 'positive feedback loop' — когда изменения в одной системе вызывают дополнительные изменения, усиливающие первоначальный эффект.

В медиа примером такого процесса может служить военная журналистика. Некоторые журналисты, заявляя свою антивоенную позицию, фактически поддерживают одну из сторон, представляя ее в благоприятном свете и контрастируя с противником. Это может взвинчивать общественное возмущение, оправдывая тем самым больший уровень насилия. В результате, военные действия становятся еще более жестокими, ведущими к усиленной эскалации конфликта. Таким образом, для некоторых журналистов на первом месте может стоять не стремление к миру, а интерес к активной аудитории, настроенной на негатив.

Хенрик является примером подобной журналистики, но в другой плоскости, где враг внешний заменен на врага внутреннего. Его риторика маргинализирует множество людей, что рано или поздно может привести к социальным беспорядкам и росту криминальной активности. Это, в свою очередь, предоставит Хенрику ещё больше материала для распространения своего мнения, ведущего к ещё большему негодованию. Этот цикл может продолжаться до точки критической эскалации, которая может быть опасна для страны. Его слова и действия только усиливают проблему, против которой он, по его словам, борется. Разве успешный инфлюенсер, как Хенрик, этого не видит?

Сначала было искреннее WOW. Мне действительно было интересно узнать о своем генетическом происхождении и предрасположенностях к различным заболеваниям. Но потом мой восторг быстро превратился в беспокойство.

Сначала меня насторожили новости о том, что полиция использует ДНК и базы данных для расследования старых преступлений.

Затем меня тревожили мысли о возможной торговле моими персональными данными.

И, наконец, я ощутил глубокий страх, осознав возможность появления диджитального тоталитаризма и возможностей которые перед ним открываются.

А теперь вот эта новость! Моя ДНК может попасть в руки террористов, радикалов или нацистов. Спасибо, 23andMe!

Теперь я задаюсь вопросом: зачем мне было это нужно?

В недавнем общении я встретил интересного русскоговорящего парня, который родился в Эстонии, но теперь живёт в Швеции. Беседа быстро завернула к теме войн. Мы пришли к выводу, что масштабный конфликт, возможно, неизбежен, и лишь вопрос времени, когда он достигнет такого уровня, чтобы его можно было назвать мировым.

Услышав о моем нейтральном взгляде, он сказал: "Настанет день, когда ты столкнешься с выбором: стоять на стороне свободы или рабства. 'Русский мир' находится в рабстве, и если мне придется умирать, то я буду делать это, защищая свою свободу."

Моим ответом было: "Не является ли рабством сама ситуация, когда перед тобой ставят ультиматум выбора стороны? Разве это истинная свобода, если она заставляет тебя ощущать себя в оковах? Если уж говорить о смерти ради свободы, то только ради истинной свободы."